было такое чувство, будто я боролся с тяжелыми веками, прежде чем мне удалось неустойчиво подняться на ноги.
Продвигаясь вперед в ботинках, заполненных бетоном, я обогнал Мо и схватил его за плечо. Держась за него, я разыграл это как прощание, когда на самом деле он был моим чертовым костылем, чтобы не дать мне упасть лицом на пол.
— Проследи, чтобы этой доброй леди заплатили, Мо? После этого я планирую поспать и совершенно забыл код своего сейфа, — я засмеялся, как будто это была самая смешная вещь из того, что я сказал. — Я на мели, пока не вспомню.
«Это ни хрена не смешно».
Я не мог перестать смеяться.
«Это чертовски страшно».
Ничто не могло меня отрезвить. Я окончательно и бесповоротно потерял это.
Потерял все.
Мою математическую легкость. Мою тщательно натренированную совесть. Черт, каждый банковский код, пароль и торговый алгоритм вылетел на свободу, оставив мой мозг в заброшенной пустоши.
Я был… пуст.
Мо бросил обеспокоенный взгляд на Грассхоппера.
— Я понял, Килл. — обхватив меня за затылок, он повел меня, как собака ведет слепого к двери. — Иди, выздоравливай, През. Война может подождать. Но твое здоровье и женщина не могут.
Не говоря ни слова, я последовал за доктором в комнату для временного осмотра и взгромоздился на стол.
Глава одиннадцатая
Клео
Дерьмо, у меня было столько неприятностей.
Папа поймал нас. Он видел, как Артур целовал меня. Вернее, я целую Артура. Боже, это было так неловко. Почему мама не могла нас поймать? Она рассказывала о сексе как по учебнику, без хихиканья и смущения. Но папа... тьфу. Тот факт, что он усадил меня и сказал, что у Артура есть пенис, и что я никогда, ни при каких обстоятельствах не должна позволять ему выскочить из его штанов, было самым ужасным, что когда-либо случалось со мной. Единственное, что было… вместо того, чтобы ужасаться подростковой беременности, теперь я могла думать только о члене Артура.
— Клео, тринадцать лет.
Забавно, как сон смог стереть травму предыдущего дня.
Как сны смывают грязь и залечивают раны так, как никогда не смогли бы вода и лекарства.
Я легла спать больной и выжатой, беспокоясь из-за Артура.
Теперь я была неподвижной, вялой и разбитой, но достаточно оживленной, чтобы прошлые заботы больше не грызли меня так глубоко.
Часы все еще тикали.
Мир все еще вращался.
Мы были живы, и это все, что имело значение.
Осмотрев комнату, я заново познакомилась с пространством, в котором спала до того, как меня украли. Ковер был все тот же. Планировка не изменилась. Занавески были распахнуты, приглашая нетерпеливое солнце Флориды выступить в роли нашего будильника.
Я ждала, что меня охватит паника из-за того, что в безопасное место проникли. Но этого не произошло. Я оставалась сосредоточенной и довольной.
Потянувшись и вдохнув полной грудью, перевернулась лицом к человеку, который был рядом со мной, когда наша безопасность была поставлена под угрозу. Мое сердце заколотилось от ужасных воспоминаний о том, как его ударили по голове и оставили истекающим кровью.
Я причинила ему боль больше, чем себе, и прокляла мир за то, что он нанес ему еще одну травму. Несправедливость, которую Артур пережил — предательства, которые он пережил.
Но жизнь не любит фаворитов.
То, что я любила его, не означало, что он был свободен от происходящих плохих вещей.
Жизнь продолжалась. Ничего и никого не ждала. Нам предстояло оставить прошлое в прошлом и стать сильнее.
Такой взгляд на мир заставил меня почувствовать себя незначительной, но в то же время ощутить облегчение. Облегчение, потому что, какие бы зверства ни происходили, все они могут быть забыты, если мы позволим магии нового дня стереть все с листа и начать все заново.
Я слегка улыбнулась, думая о своем продвижении от беспамятства к воспоминаниям.
Врач вчера вечером была одним из лучших, с кем я когда-либо разговаривала. Она не только обсудила симптомы, которые я буду испытывать в следующие несколько дней, когда опухоль в моем мозгу спадет, но и развеяла мои опасения по поводу моей амнезии. Она подробно изучала психогенную амнезию в рамках своей диссертации и пообещала наверстать упущенное, чтобы обсудить возможности того, что у меня когда-либо случится рецидив, и как залатать последние дыры в моем прошлом.
Она заставила меня поверить, что меня можно исправить... что я снова могу стать полностью целостной.
Когда доктор закончила со мной, я поднялась наверх ждать Артура. У меня были добрые намерения, но как только забралась в кровать, я отключилась.
«Мне следовало остаться, чтобы убедиться, что с ним все в порядке».
Я прикусила губу, чувство вины захлестнуло меня изнутри. «Что, если ему хуже, а я не заметила?»
Прижавшись ближе к Артуру, провела пальцами по темным кругам под его глазами. Я затаила дыхание, ожидая, когда он проснется от малейшего прикосновения.
Он всегда спал чутко — внезапно просыпался, если слышал шум или, как он обычно говорил, «возмущение силы». Килл не был фанатом «Звездных войн», но в юности достаточно видел фильмы, чтобы цитировать их в самые странные моменты.
Но… ничего не произошло.
«Артур...»
Его дыхание прерывалось, но он не вздрагивал и не открывал глаз.
Лед покрыл мое сердце.
«Просыпайся!»
Я провела пальцами по его скулам, двигаясь по его губам.
Ничего.
«О боже».
Садясь прямо, я подавила приступ тошноты и толкнула его в плечо.
— Артур.
Старые раны, нанесенные восьмилетней разницей, разорвались внутри меня и начали кровоточить.
Я похлопала его по щеке сильнее.
— Арт. Просыпайся.
Мои раны продолжали кровоточить, текли без жгута, наполняя меня ужасом.
— Артур, — я потрясла его. — Просыпайся.
Его большое тело дернулось, рука хлопнула меня. Он что-то пробормотал и снова погрузился в сон.
«По крайней мере, он еще жив».
Килл мог просто очень устать от стресса от поиска меня и всего остального, чем отказывался делиться.
«Или мог ускользать от меня».
Я бы никогда этого не допустила. Мое ветеринарное образование дало о себе знать. Я искала жизненно важные органы, проверяла его пульс и температуру. «Какова была надлежащая медицинская помощь человеку с сотрясением мозга, который не мог проснуться?»
Мой мозг лихорадочно подбирал решения по учебникам, в то время как мое сердце стучало и кровоточило.
Я сильно его толкнула.
— Артур Киллиан, проснись сейчас же.
Я не могла избавиться от опасений, что было что-то намного хуже простого
