Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
донорской крови означало выставить себя политически некорректным. Из этой аксиомы вытекало следствие: кровь, собранная за рубежом для выделения из нее плазмы (а из последней — фракций для лечебных препаратов), в лучшем случае подозрительна, в худшем — испорчена.
2. Непрозрачная и неэффективная система управления в сфере переливания крови: она страдала от чрезмерной взаимозависимости многочисленных небольших центров, имеющих разный статус, местных и региональных (центры могли курироваться ассоциациями доноров крови, следовательно, врачи, в частности главврачи, находились в подчинении у этих организаций: судя по всему, это устанавливало дистанцию, не позволяющую им высказываться прямо и со всей ответственностью, без оглядки на иерархию).
3. Постепенный отрыв ученых-медиков, специализирующихся на гемотрансфузии, от их университетской госпитальной базы и во многих случаях их отдаление от непосредственного медицинского наблюдения и клинической практики.
4. Центры переливания крови, обязанные, казалось бы, отчитываться органам здравоохранения, начали применять внутреннюю экспертизу, привычными стали губительные взаимоотношения «ты — мне, я — тебе» со множеством явных конфликтов интересов, отсюда, в значительной степени, недостаток информации и невозможность вовремя забить тревогу.
5. Вместе с тем от ручной обработки донорской крови перешли к автоматической; настоящая революция качества! К тому же производство антигемофильных криопреципитатов[122] и концентратов нуждалось в большом количестве плазмы, поэтому менялись требования к безопасности. Переход в конце 1970-х годов к серийному производству кардинально изменил порядок работы в этой сфере. Представьте, как мелкий фермер производит куриную продукцию на мощностях крупной птицефабрики, — вот похожая схема. Новую экономическую модель распространили на малые учреждения, чтобы обеспечить объем донорской крови и гарантировать применение лучших практик при производстве лекарств на ее основе. Фракционирование плазмы проводили шесть региональных центров и один парижский — Национальный центр переливания крови (CNTS). И только последний имел право в случае необходимости импортировать фракции из-за рубежа, в том числе для региональных учреждений.
6. Наконец, специалисты в сфере переливания крови не поняли потребностей пациентов. Существовало убеждение, что больным гемофилией нужен неограниченный доступ к очищенным препаратам факторов свертывания, которые врачи выписывали бы без всяких затруднений, в том числе для профилактики чрезмерных кровотечений в повседневной жизни. Казалось, что такие пациенты никогда не согласились бы вернуться к прежней схеме получения препаратов со всеми ее ограничениями. Но ничего подобного не было. Об этом написано в книге Эдмон-Люка Анри. В сущности, он говорит о том, что правильно проинформированный реципиент прекрасно понимает справедливость требований безопасности, а следовательно, и ограничений, связанных с профилактическим и терапевтическим применением медикаментов. И это слова ответственного человека, ответственного пациента. Но в те времена врачи его слова не услышали.
Можно ли было предотвратить?
Как такое трагическое стечение обстоятельств оказалось возможным? В какой момент поняли, что с переливанием крови что-то не так? О риске передачи ВИЧ при гемотрансфузии начали догадываться в 1982 году, и в Главном управлении здравоохранения даже появилась специальная рабочая группа. Осенью того же года газета ассоциации больных гемофилией L’Hémophile в редакционной статье раскритиковала CNTS за недостаточный, не покрывающий актуальных потребностей объем производимых в стране антигемолитических концентратов и призывала увеличить импорт. Генеральный директор CNTS — тогда это был профессор Жан-Пьер Сулье[123] — в ответ опубликовал «Открытое письмо гемофиликам», где указал, что лучше отдать предпочтение национальной самодостаточности и сократить импорт, поскольку американские препараты производятся из крови оплачиваемых доноров, в числе которых есть и наркозависимые с высоким риском заражения вирусом гепатита В.
Прозорливый Жан-Пьер Сулье шел вразрез с существовавшими тенденциями и ратовал за возврат к криопреципитатам непромышленного производства, чтобы избежать концентратов из материала, собранного у представителей групп риска — потенциальных носителей инфекции: «Скрытые вирусные заболевания могут передаваться с концентратами, изготовленными из коммерческой плазмы. […] Французским гемофиликам было бы неплохо умерить свой восторг в отношении импортных продуктов, произведенных из плазмы оплачиваемых доноров, которые с большей вероятностью, чем другие, могут оказаться носителями вирусов». После этих слов Жан-Пьера Сулье Национальный центр переливания крови заподозрили в том, что он защищает собственные экономические интересы.
Увы, гидра органов здравоохранения обделена предусмотрительностью. Медицина не умеет предвидеть ситуацию на несколько ходов вперед, а уж тем более планировать на долгосрочную перспективу. Большинство врачей способны оказывать лишь срочную помощь, их не учили, принимая решение, критически и системно анализировать всю картину: учитывать санитарный аспект, эпидемиологический, социальный, политический и экономический. Зато такой анализ вполне по силам судебной системе и расследовательской журналистике. Органы здравоохранения, существующие, чтобы принимать решения, оказались абсолютно бессильны. Заражение пациентов через донорскую кровь произошло в первую очередь из-за безответственности управленцев: кто не помнит знаменитые слова «ответственна, но невиновна»[124] министра Жоржины Дюфуа, в чьем ведении находились вопросы здравоохранения?
Суть в том, что кое-где информацией обладали, знать о проблеме могли, но тридцать пять лет назад сказать о ней было гораздо сложнее, чем сегодня. В те времена работало множество центров переливания крови (138 самостоятельных юридических лица во Франции), и некоторые из них приняли верные решения в индивидуальном порядке. Тогда, при меньшей централизованности сферы, это еще было возможно. Не стоит забывать, что CNTS был не национальным учреждением, а парижским, общегосударственным статусом обладала лишь его исследовательская деятельность и уникальная программа обучения, а также в его ведении находились централизованные закупки компонентов крови из-за рубежа.
Тогда во Франции существовало семь региональных центров по фракционированию плазмы: все они обладали необходимыми ресурсами для производства криопреципитатов, но не могли изготавливать новые концентраты, которые требовались людям с гемофилией А. При этом американская компания Travenol-Hyland с 1983 года начала производить концентрированный фактор VIII, прогревая его, чтобы предотвратить передачу неизвестных вирусов, особенно того, который отвечал за развитие «гепатита ни А, ни В», — его опасались больше всего. Что это за болезнь, поймут в конце 1980-х годов — им окажется гепатит С.
Ввоз из-за границы фракций кровяной плазмы с коагулирующей активностью не вписывался в экономическую модель CNTS, которую намеревался продвигать директор учреждения доктор Мишель Гаретта, поэтому CNTS не решался на закупку зарубежного продукта, и только когда необходимость в импорте была доказана, после долгих сложных переговоров, центр стал работать с австрийской фирмой Immuno. Позже филиал CNTS в Лилле разработал эффективный способ прогрева и предложил его парижским коллегам. Стоит ли говорить, что безуспешно? Официально импортировать прогретые фракции, минуя CNTS, было невозможно, однако некоторые центры, например страсбургский, находили административные лазейки и закупали иностранные препараты.
Битва тест-систем
В 1984 году Национальная лаборатория здравоохранения (LNS) зарегистрировала две тест-системы: сначала разработку Института Пастера, а месяц спустя — американской компании Abbotte. При этом возникла проблема возмещения затрат на проведение анализов — основная медицинская страховка распространялась только на французскую,
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
