слёзы, пока Тимур лезет в карман чёрных джинс, доставая коробочку с кольцом. Он встаёт на одно колено в этой до умопомрачения красивой комнате и делает мне предложение:
— Я давно должен был это сделать. Я люблю тебя больше жизни. Тебя и Руслана. Клянусь, сделаю всё, чтобы ты была счастливой, а ваша безопасность была, есть и будет превыше всего. Риск есть, но я свёл его к минимуму, а решать тебе. Я делал много плохих вещей, которым нет оправдания, но только ты всегда видела во мне свет и вселяла надежду, что я тоже могу быть любимым. Окажи честь, — улыбается, а у меня уже ливень из глаз. — Стань моей женой.
От его речи и признания у меня всё сжимается внутри, и я даже сказать ничего не могу. Сажусь рядом с ним, обнимая за торс.
— Я не понял, — смеётся. — Ты согласна?
— Боже, Бесоев, какой же ты дурак, — смеюсь вместе с ним и плачу. — Конечно, да. Я выйду за тебя замуж.
Тимур целует меня так нежно. Он не ставит печати, не клеймит и вкус поцелуя больше не отчаянье. Он оберегает и дарит надежду на совместное счастье.
— Пообещай, что и о своей безопасности будешь печься, как о нашей.
— Обещаю, родная, — сидит Тима на полу, а я почти лежу на нём.
— Как ты вообще мог подумать, что я найду кого-то? С момента нашего знакомства для меня никого больше не существовало, кроме тебя.
— Я понимал, что когда-то ты устанешь, а твой срыв тому доказательство.
— Я давно тебя за всё простила, а в этом, — неопределённо машу рукой в сторону ранения. — Ты не виноват. Если бы у меня снова был выбор, я бы выбрала тоже самое.
— Только попробуй ещё раз, — рычит Тимур, но я перебиваю.
— Попробую, — и целую его. А вот сейчас и госпожа страсть подъехала. Выдержки у Тимура, как обычно, больше. Когда я лежу без толстовки, и его футболка валяется где-то позади, он тормозит.
— Стоп, — упирается руками в пол, поднимаясь надо мной. — Тебе нельзя. Всё, стоп.
— Обломщик! — чмокаю я его в губы, выползая. В гардеробе ищу что-то домашнее и надеваю футболку пошире, чтобы Рус с мамой не заметили повязки, и шорты. — Я надеюсь, что спальня всё же наша, а не моя.
— Если пустишь, — стоит, облокотившись о дверной косяк гардеробной. — И, кстати, ипотека за твою квартиру полностью выплачена. Я знаю, как дорога тебе эта квартира, и она полностью твоя. Делай, что хочешь.
Я открываю рот от изумления и роняю джинсы.
— Ты что, с ума сошёл, Бесоев?
— Угу, — довольно улыбается. — Шесть лет назад.
Я не знаю, что и сказать на это.
— Спасибо, — снова обнимаю его, утыкаясь носом в шею.
— Скажи ещё раз, — и он не о спасибо.
— Я, — целую в шею, чувствуя его напряжение. — Тебя, — а теперь в щёку. — Люблю, — шепчу в самое ухо, а затем снова целую в губы.
— И я тебя люблю, малышка.
— А теперь пойдём, а то, я уверена, твой сын сейчас доведёт всех.
Смеясь, мы спускаемся вниз.
Эпилог
Две недели пролетели незаметно. Тимур категорически запрещал мне поднимать что-то тяжелее ложки и ездить дальше больницы, хоть моё здоровье и было в полном порядке. За исключением шрама. Сегодня мне сняли швы, и я увидела его. Всю дорогу до дома молчала, пытаясь сдержать слёзы. Вот как он будет меня такую любить?
Ближе к дому Тимур не выдерживает моего молчания и спрашивает сам:
— Девочка моя, что случилось? — уже в излюбленной манере пытается взять меня за руку, но я сцепляю их вместе. — Не понял. Мне прям сейчас машину остановить?
— Нет, — поднимаю полные глаза слёз. — Просто шрам страшный, ты же ещё не видел. Вдруг разлюбишь меня.
Тимур сначала молчит, а потом начинает смеяться так, словно я рассказала самый смешной анекдот.
— Че ржёшь? — обиженно бубню, пока Тимур заезжает в гараж. Плакать уже перехотелось.
— Какая же ты глупышка, — смеётся, а потом резко, но аккуратно отстёгивает меня и садит на себя так, что я упираюсь коленями в спинку его сидения. — Я люблю в тебе всё, и поверь мне, тебя ничего не может испортить. Ты у меня самая красивая, девочка моя.
— Ты просто не видел, — расстроенно говорю.
— Кажется, сейчас я обижусь, — улыбается Тимур. — Ты считаешь, что из-за какого-то шрама, я разлюблю тебя? Такого ты обо мне мнения? Я спешу тебя огорчить, милая, но не дождёшься. Теперь ты от меня не отвяжешься.
Все его слова сопровождаются нежными поцелуями, от которых я таю.
— Я как раз не планировала отвязываться, — смеюсь, чмокая его в губы, но этим не ограничиваемся. Мне кажется, что мне всегда будет его мало.
— Секс в машине? Что-то новенькое, — смеётся Тимур.
— Ага, и освещения как раз нет.
— Опять ты за своё, — смеётся, но нашу идиллию нарушает его телефон. Тон его моментально меняется на серьёзный и угрожающий. — Да?
— Бес, тут заварушка намечается, надо бы, чтобы ты подъехал. Мы не вывезем.
— А ты на что? — рычит Тимур, гладя при этом мою коленку. Такой диссонанс. — Скажи, Ильяс, ты мне для чего? Чтобы я подъезжал постоянно?
В трубке молчат.
— Я буду через час, заодно подумаю, кем тебя заменить.
И вылазит из машины вместе со мной, так и несёт в дом, пока я целую его куда придётся.
— Викусь, мне надо быстро съездить. Я вернусь, максимум, через три часа, и буду тебя любить весь вечер и всю ночь, чтобы выбить эту дурь из твоей красивой головки, — уже нежно и спокойно сообщает Тимур, ставя меня на ноги.
— Хорошо, — конечно, он не бросил работу. Так же периодически уезжает, но старается как можно быстрее вернуться домой. Я переживала и сильно, но мы оба шли на компромиссы. — Чтобы ты не расслаблялся, у меня к тебе ещё есть серьёзный разговор.
— Какой? — хмурится Тимур.
— Серьёзный, — а я вот веселюсь. — Приедешь и узнаешь.
— Ведьма, — бубнит Тимур.
— Люблю тебя очень сильно, — улыбаюсь и тянусь за поцелуем.
— Я тебя люблю, жизнь моя.
У Ани, кажется, намечается роман с Романом. Каламбур, но начальник охраны, видимо, был сражён наповал её характером. Она мне рассказывала о том, как довела его, чтобы он отвёз её ко мне, когда проводили операцию. Однако моя сестра не спешила отвечать взаимностью. Она постаралась удариться в работу, на которую спозволения Тимура её частенько возил Рома. Аня вбила себе в голову, что она теперь неполноценная, но, мне кажется, Рома её переубедит.
Антон с Олей тоже, вроде, были
