его дрогнул, - у тебя кто-то умер?
В ответ раздался невнятный звук. Не то бульканье, не то низкий глухой стон. Женщина покачнулась. «Пьяна, - решил монах. – Напилась с горя. Как еще добрела-то сюда, бедная?»
- Если у тебя кто-то умер, я сочувствую твоей беде, - сказал он, начиная нервничать. Позывы облегчиться никуда не делись, но не станешь же развязывать штаны перед женщиной. Будь это мужчина, он бы уже давно отвернулся и пристроился к ближайшему кустику, но сейчас… - Однако должен сказать, что слишком уж горевать не стоит. Кого бы ты ни потеряла, он сейчас на пути в лучший из миров. Там, куда он ушел, ему воздастся по заслугам… Кто у тебя умер? Муж? Отец? Или… ребенок?
Женщина ничего не ответила. Ведь глухой утробный стон не примешь за внятный ответ!
- Ребенок? Жаль. Я, - монах прислушался к себе, - я сейчас вернусь. Ты подожди!
И в этот момент женщина устремилась к нему.
Только что незнакомка еле держалась на ногах – и вот она уже сорвалась с места так резво, что «смертник» только разинул рот. Крик замер у него на губах, когда она внезапно оказалась рядом. Рядом настолько, что он увидел…
Бледное отудловатое лицо…
Обвисшая кожа…
Провалы на месте глаз…
Земля, набившаяся в войлок спутанных волос…
Длинные кривые ногти…
Саван…
«Беспокойница!»
Что-то горячее потекло по его ноге, когда оживший мертвец с воем потянулся к его лицу. Развернувшись и подхватив подол рясы, «смертник» ринулся бежать. За его спиной слышался вой и топот, словно за ним гнался не восставший мертвец, а, по меньшей мере, боевой рыцарский конь в полном боевом доспехе, да еще со всадником в латах. Разве что латы не гремели на скаку.
Он сам не понял, как одолел расстояние до Храма и буквально взлетел по ступенькам, ударившись о закрытые двери всем телом. Заперто! Он сам и запирал. Вчера была его очередь, и после облегчения он собирался отпереть двери. Но ключ – ключ! – остался в келье!
«Брат!» - хотел позвать он напарника, но из горла вырвался только сип. Дыхания не хватало – не в его возрасте так бегать. Ноги подгибались, сердце колотилось где-то в груди, он захлебывался слюной, хватая воздух разинутым ртом. Пробраться внутрь – и, можно сказать, он спасен. Беспокойникам нет хода внутрь Храма Смерти. По крайней мере, тем, кого отпели честь по чести. Но эта женщина…
Опять послышался низкий вздох-стон. И на сей раз откуда-то сбоку.
Опасаясь подвоха, «смертник» обернулся – и ему показалось, что он сходит с ума. Фигур было две. Вторая появилась с той же стороны, что и первая, но немного ошиблась и теперь брела вдоль кладбищенской ограды, шатаясь и время от времени наваливаясь на ограду боком. А среди осин на краю рощицы уже виднелась третья.
«Мало-корованцы! – все-таки сообразил он. – Но… почему?»
Сколько жил на свете, монах не слыхал, чтобы вот так разом восстало все кладбище. А ведь там без малого две с половиной дюжины покойников! Некоторых хоронили наскоро, просто сваливали в ямы, даже не удосужившись соорудить им приличную домовину. И уж, конечно, практически никого не отпевали. Сами «смертники» и запрещали вносить их в храм и на общее кладбище. Только одного или двух мало-корованцев положили внутри ограды. Это, насколько он помнил, была женщина из Больших Корованов, вышедшая замуж в соседнее село, да какой-то старик. Если встанут еще и эти двое…
Мысль мелькнула и пропала, когда монах услышал поблизости шорох. Волосы зашевелились у него не только на голове, когда он краем глаза заметил какое-то движение на ближайшей могиле. Но оглянуться и рассмотреть как следует он не мог – из осиновой рощи выходили все новые и новые беспокойники. Пока большая их часть кружила за оградой, но он-то успел позвать ту, первую, упыриху. И она оказалась внутри.
Буквально перед ним.
Теперь он мог как следует ее рассмотреть. И это было последнее, что он увидел.
Второй монах-«смертник», убежденный в том, что сегодня не его очередь вскакивать ни свет, ни заря, чтобы отпереть храм и прибраться в нем, благополучно проспал. Продрав глаза два часа спустя, он не спеша выбрался из кельи, на ходу тоже спуская штаны – да так и замер на пороге, выронив завязки.
Кладбища больше не было. Ограда оказалась проломана в трех местах, все могилы, которые он видел, оказались разрытыми. Возле некоторых лежали только отдельные кости, целиком или разрушившиеся от времени, но и только. Двери Храма Смерти носили следы глубоких царапин, словно нежить пыталась проникнуть внутрь, но сами двери уцелели. И, насколько мог увидеть монах, когда решился обойти кладбище и осмотреть его, пропали почти все покойники, кроме одного.
Этот кто-то был его напарник. Вернее, то, что от него осталось, изодранное упырями.
Торжественные похороны короля Болекрута Пятого вылились чуть ли не во всенародный праздник. Нет, демонстративный траур никто не отменял – многие питейные заведения закрылись, занятия в Институте некромантии, колледже богословия и некоторых других учебных заведениях тоже приостановились, а бродячих артистов, которые накануне приехали в столицу, гнали за ворота чуть ли не палками. Прекратили работу также некоторые цехи, закрылись лавки в центре города, да и городской рынок тоже. Дневная и ночная стража перешла на круглосуточный режим работы, потому как улицы наполнились толпами праздношатающихся горожан, которым просто некуда было себя деть – подмастерья, сидельцы в лавках, студиозусы, слушатели вольных курсов и их наставники – все сидели, сложа руки. Хозяева подсчитывали убытки и тихо материли власть, которая не давала народу работать. Но что поделать? Короли умирают не каждый год! Можно и потерпеть. Тем более что было торжественно обещано, что на другой день после похорон все войдет в нормальное русло.
Неудивительно поэтому, что толпы зрителей с раннего утра в день непосредственно похорон буквально затопили улицы, по которым должно было следовать торжественное шествие. Забитыми под завязку любопытствующими горожанами оказались Королевский Тракт, ведущий от дворца до главного собора Свентовида, где три дня оставался на всеобщее обозрение труп короля, Верхне-градский спуск, начинавшийся с Площади Властителей до площади, где стоял Храм Смерти и Улица Скорби, протянувшаяся от него до главного кладбища. Забиты до отказа оказались и все примыкавшие к ним улицы и переулочки, где тоже толпились любопытные. Кто-то штурмовал заборы, кто-то в буквальном смысле лез на стену, и
