друга знают давно. Карлос увереннее держится рядом с Викторией. Они привыкли друг к другу. Хороший у них союз получится. Общаться могут, понимают друг друга. Значит и жизнь вдвоем удастся.
Сабрина и Даниэль вышли на улицу. Они решили пройтись немного, да и не очень далеко было до гостиницы, где остановился Даниэль. Виктория издалека увидела Даниэля с молодой девушкой. То, как он на нее смотрел, та нежность, любовь и забота, болью отозвалась в ее сердце. Ну да, ну виделись они пару раз. Он очень интересный молодой человек, привлекательный. Было в нем еще что-то такое едва знакомое, едва уловимое. Может быть просто это ее заинтересованность им. День сегодня и так не складывался, разговор с отцом не удался. Карлос еще занят. Он обещал подъехать к ней. Сначала Виктория хотела свернуть и не подходить к ним, но зачем гадать, лучше сейчас все выяснить. Даже если это его девушка, то почему бы ей с ней не познакомиться.
— Даниэль, — Виктория окрикнула его, подойдя по ближе.
Даниэль повернулся. Улыбнулся, так искренне, с такой радостью, что Виктории захотелось плакать. Ну почему в их семье все настолько сдержанны и холодны. Каждый живет сам по себе.
— Виктория, — Даниэль, не выпуская руку Сабрины, поцеловал Викторию в щеку, — Как я рад тебя видеть.
Виктория робко улыбнулась.
— Привет, — поздоровалась первая с незнакомой девушкой.
— Привет, — весело отозвалась та.
Ну почему ей так неприятно, что эта девушка находится так близко с Даниэлем. И видно, что они давно знакомы и очень близки. Странно. А ведь он совсем недавно приехал в город.
— Виктория, познакомься с моей сестрой. Это Сабрина. Они сегодня приехали вместе с мамой.
Так это сестра, Виктория почувствовала огромное облегчение. Они и сама еще не понимала своей реакции на этого молодого человека.
— Мы сегодня приехали. И мне очень нравится этот город. Он просто восхитил меня, — с такой радостью говорила Сабрина.
— Да, город мне тоже нравится, — Виктория уже немного расслабилась. — Вы гуляете?
— Нет, — Даниэль по-братски обнял сестру, — идем в гостиницу забирать мои вещи и поедем домой, где нас ждет мама.
— Это так приятно, когда ждут, — тихо, почти себе проговорила Виктория. — У вас есть дом?
— Да, я просто ничего не говорил родителям, поэтому и остановился в гостинице. А сейчас, когда, уже все решилось, я им сообщил, и мама сегодня открыла дом, отправив нас за вещами. Как всегда, оберегая и создавая уют. Мы придем на все готовое.
Даниэль решил не говорить Виктории, что для него самого это явилось полной неожиданностью.
— Может вас подвезти? — Предложила Виктория. Ей так не хотелось идти домой. Может пока она будет занята с Даниэлем и Сабриной, Карлос освободится.
Даниэль с Сабриной переглянулись.
— А это не затруднит тебя?
— Нет, мне будет очень приятно. Может и познакомлюсь заодно с вашей мамой, — Виктория посмотрела на Сабрину, — Даниэль мне столько о вас рассказывал.
— Ну что ж тогда пойдемте, — Даниэль посмотрел на часы. — Мы уже немного опаздываем. Мама будет волноваться.
Он взял под руки девушек, и они, о чем-то переговариваясь и смеясь, направились к гостинице за вещами.
Херардо опирался на трость, старость подобралась уже совсем близко, делая этого когда-то сильного человека дряхлым старцем. Алехандро смотрел на отца. Видел, как трудно тому даются шаги, но он не вышел ему на встречу, чтобы помочь. Не открыл дверь, не придержал ее. Что сегодня отец сможет ему сказать? Что еще такого он ему не говорил? Уже столько лет он не переступал порог своего дома, так зачем же пришел сюда сегодня? Порой он видел Херардо в офисе, когда тот заходил к Николасу, своему пасынку, а своего сына — не замечал. Алехандро отошел от окна. Сел в кресло. Раньше он всегда встречал отца стоя. Через некоторое время дверь кабинета открылась. Херардо вошел. Он посмотрел на портрет своей жены. Алехандро его так и не снял.
— Я хочу забрать портрет, — Херардо сел в кресло. — Он принадлежит мне и Николасу.
— Если хочешь наслаждаться присутствием этой женщины на стене, то тебе придется переехать в этот дом.
— За что ты так цепляешься, Алехандро? Ты ее всегда ненавидел, ненавидел так, что готов был на все.
— Я и сейчас готов на все, но не позволю ей торжествовать. Пусть она смотрит на меня. Пусть видит, что ей не удалось занять место в этом доме, ни ей, ни ее сыночку, которого ты так обожаешь, что ради него оставил свой родной дом и своего сына.
— Дом там, где ты можешь дышать, — Херардо хотел потереть грудь. Сердце болело, но делать этого при сыне не хотел.
— Дышать, — Алехандро встал и вышел из-за стола. — Так что же здесь тебе мешает дышать?
— Я не буду с тобой спорить, мне нужен всего лишь портрет.
— Ты постарел отец, — Алехандро смотрел на старика, его отец уже не тот, кого он так боялся и слушался.
— Я уже давно сдался, — Херардо тоже встал. Их взгляды встретились. Давно уже отец не смотрел сыну в глаза. И сейчас он все еще пытался увидеть там раскаяние, прощение. Но в них лишь был вызов.
— Если ты хочешь жить и видеть эту, — Алехандро махнул на портрет, — тебе придется сюда переехать. Но Николас пусть даже не смеет перешагивать порог моего дома.
— Дом, — Херардо шагнул к сыну, не опираясь на трость. Его голос, который минуту назад был слабым, старческим, сейчас имел стальные нотки. — Это что угодно, только не дом. Даже твой сын бежит из него при любой возможности.
— Да. Твой внук, которого ты так жаждал, и что? Ты даже не видел, как он растет.
— Не обязательно присутствие, чтобы иметь представление. Но мне жаль тебя, Алехандро. Жаль, что ты так ничего не понял.
— Твоя сентиментальность меня просто убивает, вот что делает старость с людьми.
Херардо посмотрел на сына.
— Старость не так страшна, как одиночество в этот момент. А ты очень одинок, ты еще даже не представляешь на сколько. Ни твой сын, ни твоя жена, не будут рядом с тобой, когда ты начнешь стареть. Все покинут тебя. Ты останешься один. И, может быть, ты тогда сможешь признаться, но будет поздно.
— Признаться, — Алехандро нахмурил бровь. — Мне не в чем оправдываться. Мне не о чем сожалеть, — вслух произнес Алехандро, а про себя подумал, кроме одного — потери второго сына. Сына, который наверняка представлял бы из себя что-то стоящее, не то, что Карлос.
— Каждому есть о чем сожалеть.
— А ты сожалеешь?
— Да, я сожалею. И
