— Ты, почему не на работе? — спросила я (Оливера, не Джуда).
— А ты?
— Взяла отгул.
— Ну а я — внештатник, ты забыла?
Он осторожно опустил Джуда на пол. Я никогда не видела ребенка с такими толстыми ножками. Даже бедра у него были в складочку — такие пухлые! По какой-то причине это производит невероятно приятное впечатление.
— Пойди, дорогой, посмотри, что делает мама, — отправил его Олли, и Джуд заковылял на своих пухлых ножках.
Впервые услышав, как Олли разговаривает с Джудом, я изумилась: никогда не было у него такого ласкового голоса. Но сегодня, когда он произнес это «пойди, дорогой, посмотри, что делает мама», у меня горло свела болезненная судорога, словно кто-то зацепил меня петлей за шею и потащил. Захотелось лечь на пол и завыть.
Почему — не знаю.
Я поперхнулась и уставилась на Олли, как будто на его лице был написан ответ, но он только ухмылялся и шевелил ушами — этому трюку он научился лет в семь, и я считаю это вершиной его достижений, хотя кому-то шевеление ушами может показаться ерундой. Я сдержанно улыбнулась, и тут появилась Габриелла, таща Джуда как-то боком.
Она мигом загнала меня наверх и начала вещать о правильном применении кремов для лица. Выяснилось, что их не надо смешивать ни с краской, ни с ядовитыми ягодами, над ними не надо произносить заклинания, надо просто нанести их на лицо. Пока она вещала о питающем и увлажняющем, сокращающем морщинки и предотвращающем рак, дарующем вечную молодость и красоту снадобье под названием «Смягчающий крем Долфин Ароматик» (или что-то вроде этого), во мне шевелилось смутное подозрение в том, что Габи лично заинтересована в продаже этой гадости. Оно превратилось в твердую уверенность, когда она назвала цену баночки — сорок пять фунтов. И добавила аргумент, который, видимо, должен был убедить меня окончательно:
— Обычно чем меньше баночка, тем дороже и лучше.
— Габриелла, послушай, — начала я. — Это ведь… Я хочу сказать… это масло, вода и розовая краска. Это… это… упакованный в красивую банку вазелин! Понимаешь, в секретных лабораториях сидят псевдоученые в своих белых халатах и разрабатывают планы, как содрать с нас кучу денег ни за что…
Рот Габриеллы превратился в прямую тонкую линию. Да, она точно с ними заодно! Все эти дорогие кремы рассчитаны на идиоток. Это видно даже из инструкций к ним: «Чистыми пальцами возьмите каплю крема размером с горошину…» Я знала, что пытаться переубедить Габи бессмысленно, но все равно не могла остановиться.
— Значит, когда у Джуда раздражение, ты мажешь его этим кремом, да? Но ведь для него — все только самое лучшее! Почему тогда ты травишь его этой гадостью? Ведь ему, пожалуй, может не понравиться, когда он подрастет, начнет смотреть телевизор и узнает, что ты смазывала ему кожу отходами нефтяной промышленности. И что ты тогда ему скажешь?
— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе произвести впечатление на Джейсона? — заорала Габриелла.
— Прости. Действуй, как намечено.
— Вот «Живанши» — увлажняющий тоник для баланса кожи, это спрей, его разбрызгивают на очищенное лицо.
Мне очень хотелось спросить, с каких это пор слово «умытое» стало плохим? Слово «очистить» звучит как-то по-библейски, как будто эти ученые-косметологи считают женщин средоточием скверны. Я промолчала на этот счет, и правильно сделала, потому что Габриелла неожиданно прыснула из баллончика мне прямо в лицо какой-то химией. Было ощущение холода и чего-то мерзкого, будто мне в лицо плюнули.
Потом она потащила меня в торговый центр на Брент-кросс. Многие мои друзья в детстве провели в этом центре больше времени, чем дома. Потому что традиционно мамаши северо-западной части Лондона используют его детскую комнату как альтернативу тюрьмы для своих детишек. Этот торговый центр — настоящая обитель зла. Супруги входят в его двери, держась за руки. Спустя пару минут они уже вцепляются друг другу в горло. Это Бермудский треугольник, где исчезает счастье.
Я не была в нем много лет и с грустью убедилась, что он ничуть не изменился. Насколько я помнила, надо было иметь определенную закалку, чтобы выжить в этом магазине. Габриелла втащила меня в него — там было полно подростков лет четырнадцати, среди которых я почувствовала себя тыквой на поле с морковью, — и буквально заставила меня облачиться во что-то асимметричное. А потом, когда я уже думала, что страшнее пытки быть не может, она повезла меня в город и сдала этой Сибилле. Славо Богу, что меня не подвергли обертыванию водорослями в тот же день, когда делали восковую эпиляцию ног и зоны бикини. «Отлично, — пошутила я, — никогда не любила водорослей, всегда вынимаю их из салата».
Сибилла странно взглянула на меня. Скорее всего, ее взгляд говорил: «Вы мне отвратительны».
В конце день, изучив все, что она со мной сделала, я вспотела от стыда. Я стала смахивать на порнозвезду. И обратного пути не было. Сибилла теперь могла прикладывать ко мне свои водоросли и проводить свой «Сен-Тропез». Она мне объяснила, что это такое. Я могла бы, даже за меньшие деньги, слетать в Индию и подхватить амебную дизентерию — эффект был бы тот же. Позвонила Габриелла:
— Ну, как самочувствие? — По ее тону легко было понять, что она надеется услышать слова благодарности.
— Чувствую себя… — я умолкла на секунду, — лысой.
Габриелла хихикнула.
— А Мишель — звезда, согласись!
У меня сами собой поджались губы. Из лап Сибиллы я была передана вооруженному бритвой Мишелю, грубому французу. Казалось, состояние моей челки он воспринял как личное оскорбление. А через пять минут лихорадочной суеты он сделал мне стрижку, превратившую меня в нечто среднее между Майрой Хиндли[5]и ее мамой. Теперь у меня было то, что, кажется, называется баки. Я сорок минут проторчала под сушилкой, стараясь втиснуть их в остальные волосы.
— Теперь слушай меня, — говорила Габриелла, — мне надо идти, через пять минут придет клиентка. Но я вот что хотела тебе сказать: если хочешь научиться готовить, чтобы найти путь к сердцу Джейсона через желудок, или как там это говорится, я тебе не помощница. Я готовлю только детское питание. Но зато я знаю отличную тетку.
— Да что ты! — умилилась я. — А она не откажется помочь? Мне ведь нужно узнать, не только как приготовить обед, но еще и как его подать.
— Я вижу, ты серьезно взялась за дело.
— Еще бы. Именно серьезно. Я намерена предоставить Джейсону то, чего он… хочет.
И еще я намеревалась избавиться от чувства вины. Несмотря на бразильянство и баки, оно никуда не делось. Оно было тут, свернулось в душе как змея.
— И папе.
— Не поняла.
— Ты ведь хочешь восстановить отношения с Джейсоном, чтобы сделать приятное папе, так ведь?
