— Совершенно верно, — спокойно согласился он. — Я выяснил, что мне легче будет выиграть опекунство над ребенком Кита, если я буду женат, чем если останусь холост.
— Мне следует гордиться тем, что ты выбрал меня? — О, Эйлин, следи за своим языком! — У тебя наверняка были другие претендентки...
— Кажется, ты мне льстишь, — заметил Гидеон с подкупающим обаянием.
— Итак... ты понял, что тебе лучше жениться? — поспешно спросила она. Надо заставлять его говорить!
— Хотя мне этого не хотелось, — признался он. — Проблема, как она виделась мне тогда (поскольку я намеревался так же легко развестись), заключалась в том, чтобы найти кого-то, кто согласился бы на это.
— Ты понял, что от Эйлин Спенсер можно будет без труда отделаться? — вставила она и внутренне содрогнулась. Ее едкий тон был противен ей самой. Если она не будет следить за каждым своим словом, Гидеон сможет понять, что она принимает все слишком близко к сердцу, — он уже пристально смотрел на нее.
Эйлин с облегчением вздохнула, когда он, кажжется, не заметив ехидства в ее голосе, довольно любезно признался:
— Ты была тетей малышки, и поскольку любила свою сестру и девочку, то не меньше меня хотела получить ее. Решение напрашивалось само собой. И казалось, что оно простое и легкое.
— Но... оно таким не было? — спросила Эйлин, уставившись на него.
— Нет, — согласился Гидеон. — По логике вещей это было очевидное решение. Но... — он помолчал, — я обнаружил, что логика не работает, если задеты чувства.
У нее екнуло сердце: что он говорит? Его чувства не имели отношения к тебе, ругала себя Эйлин и изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрогнул, когда она произнесла:
— Только бессердечный человек устоял бы перед улыбкой Виолетты.
— Эта юная леди умеет расположить к себе, — согласился он и добавил: — Хотя мои слова больше относятся к ее тете.
— О! — Она не понимала. — Ты... имеешь в виду... прошлую ночь, когда мы... — Какими чудесными были те минуты в его объятиях!
— Я имею в виду прошлую ночь и все остальное.
— Видимо, ты говоришь о... том, когда... все вышло из-под контроля, — с трудом закончила фразу Эйлин.
— Не помню, чтобы тогда все вышло из-под контроля, — пробормотал Гидеон.
— Ну, ты уже «отдыхаешь» довольно продолжительное время, — напомнила она.
— Иногда, мадам, — шутливо заметил Гидеон, — я вижу в вас настоящего бесенка. — (Слава Богу, что он видел только это!) — Но, — продолжал он, став неожиданно серьезным, — речь идет о тебе и обо мне и...
— ...и нашем разводе, — закончила за него Эйлин и сразу увидела в нем перемену: серьезность сменилась злостью.
— К черту этот развод! — прорычал он. — Ты замужем за мной, Эйлин Лэнгфорд, и так и будет! — Тон был совершенно невыносим.
Она изумленно уставилась на него. Может быть, ей понравилось бы содержание его речи, но никак не форма!
— И тебя к черту! — выкрикнула Эйлин. Оба в ярости вскочили. — Мы поженились потому, что на то была важная причина. Этой причины больше нет! Мы расстаемся! — Ни одному мужчине она не могла позволить так разговаривать с собой. У нее еще есть гордость! — Завтра утром я обращусь к своему адвокату по поводу развода.
— Это невозможно! Завтра рано утром наш брак будет окончательно оформлен, и...
— Против моей воли? Это тоже основание для развода! — взорвалась она.
Эйлин уже собиралась распахнуть дверь, как вдруг Гидеон схватил ее и круто повернул к себе. Похоже, сейчас он ударит ее... И тут внезапно вся его ярость бесследно исчезла.
— Любовь моя, — простонал он, — неужели я применил бы силу!
Что ей делать? Он говорил с такой мукой! Эйлин просто растаяла. Словно ища исцеления от дикой ярости, они кинулись друг другу в объятия.
— Кажется, мы напрасно это сделали, — прошептала она, вспомнив, как прошлой ночью мечтала принадлежать ему.
Она почувстовала, как он целует ее волосы.
— Можно я поцелую тебя? — спросил Гидеон. А он, видимо, гораздо чувствительнее, чем кажется.
Эйлин подняла голову. Гидеон осторожно поцеловал ее. В этом поцелуе было столько сладости, потрясшей ее до глубины души. Она и не знала, что мужчина может быть так нежен.
Когда он разжал объятия, Эйлин снова села на диван.
— Ты не будешь возражать, если я сяду рядом?
— Насколько я понимаю, ты... возражаешь... чтобы наш брак кончился в данный момент? — спросила она, изо всех сил стараясь оставаться спокойной.
— Самым решительным образом.
— Должно быть, есть какая-то причина, — намекнула она.
— Я мог бы назвать тебе десяток, но главная — одна.
— Что-нибудь связанное с бизнесом?
— Нет! — с ударением произнес он и, насмешливо взглянув на нее, добавил: — Странная логика! Мы же говорим о нас, а не о бизнесе.
— О нас? — Какое замечательное слово. С трудом (он так легко сбивал ее!) Эйлин снова собралась с мыслями. — Ты... говоришь об этом как о чем-то... личностном.
— Сам факт, что ты моя жена, делает это личностным, не правда ли?
Эйлин почувствовала комок в горле. Она таяла от счастья. О, какой он замечательный, ее муж!
— Конечно, если так, — нашлась она и, немного собравшись с духом, добавила: — Так почему же, мистер Лэнгфорд, вы не хотите, чтобы мы развелись?
— А ты не догадываешься?
Она хотела ответить что-нибудь язвительное, вроде «Я потеряла свой хрустальный шар», но не могла. Было что-то в лице Гидеона — теплота, напряженность (может быть, опасение?), — что заставило ее сказать:
— Я бы хотела знать.
— Моя дорогая миссис Лэнгфорд, должен вам признаться, что я, кажется, полюбил вас.
Эйлин уставилась на него. Меньше всего она ожидала услышать такое.
— Кажется? — выдохнула она.
— Я полюбил тебя едва ли не сразу, и ты занимаешь все мои мысли, не давая мне ни работать, ни спать...
— Несколько минут назад я поняла, насколько ты чувствителен, — мягко сказала Эйлин.
— Чушь! — возразил он. Ей показалось, что он сейчас ее поцелует, и она отклонилась в сторону. Если он это сделает, все пропало. Гидеон пригрозил: — Когда я все-таки тебя поцелую, тебе придется просить пощады.
— Ни за что! — заявил бесенок, который недавно поселился в ней.
— Итак, — помолчав, продолжил он, снова став серьезным, — только когда мы поженились, я осознал, хотя и не понял причину, что жизнь без тебя стала для меня скучной. Мне нравилось, что ты живешь в моем доме. Мое сердце радостно билось, когда ты входила в комнату. Мне нравилось, что ты была рядом, нравились наши совместные трапезы, твой смех. Мне хотелось успокоить тебя, когда страшная мысль о том, что ты, возможно, потеряла сестру, становилась для тебя непереносимой.
