Уже в понедельник 23-го и во вторник 24 октября в Петрограде открылись настоящие боевые действия с обеих сторон. Большевики последовательно упрочивали стратегические позиции в столице: заняли Петропавловскую крепость, арестовали ее коменданта, завладели ее арсеналом и раздали оружие; мобилизовали на выступление доступные для них войска гарнизона; захватили крейсер «Аврора», арестовав его офицеров, усилили вооружение Смольного как штаба по руководству переворотом и т. д.[3211] В правительстве Керенский на ночных заседаниях в эти дни, после малоэффективных шагов предыдущих дней[3212], отбросил прежнюю осторожность и приступил к действенным, но запоздалым мерам по нейтрализации мятежников и предотвращению захвата ими власти. Одновременно он делал всевозможные авансы «братьям-социалистам» из лагеря большевиков, предлагая альтернативу их одностороннему союзу с германской партией войны (переговоры об общем социалистическом правительстве, решение вопросов земли и мира в устраивающем большевиков духе) и благожелательно приглашая Ленина войти в правительство, дабы вести конструктивную политику вместо деструктивной.
9.5.4. Маскировка захвата власти под оборону
Поздние и неадекватные превентивные и встречные меры[3213] по обузданию набирающего ход большевистского выступления, к которым приступил утром 24 октября штаб Петроградского военного округа в соответствии с решениями, принятыми правительством на заседании в ночь с 23 на 24 октября, дали Военно-революционному комитету более подходящий повод для захвата власти под предлогом обороны, чем «непризнание» штабом его делегации. Резолюция от 22 октября по этому поводу все-таки была 24 октября опубликована, но ее затмило гораздо более важное воззвание к народу: «Враги народа перешли ночью в наступление. Замышляется предательский удар против Петроградского совета. Поход контрреволюционных заговорщиков направлен против Всероссийского съезда Советов накануне его открытия, против Учредительного собрания, против народа… ВРК руководит отпором натиску заговорщиков… Всем завоеваниям и надеждам солдат, рабочих и крестьян грозит великая опасность… Заговорщики будут сокрушены… Да здравствует революция!»[3214]
«Отпор» Военно-революционного комитета правительственным мерам безопасности, которые он объявил наступлением, происходил по плану[3215], существовавшему уже несколько месяцев и легшему в основу еще июльского восстания. На первом месте в нем стоял захват центрального телеграфа и российского телеграфного агентства, не встретивший особого сопротивления. Благодаря ему в руки большевиков попала связь с российскими и заграничными коммуникационными центрами. Этот удар мгновенно наделил руководство восстания возможностью бесконтрольно связываться с зарубежными помощниками и с военными опорными пунктами в городе, не боясь новых проблем с коммуникациями.
Чтобы еще сильнее затруднить штабу округа и правительству принятие действенных контрмер, ВРК вечером 24 октября опроверг «слухи» о восстании, объявив текущие акции мерами по защите «интересов петроградского гарнизона и демократии» от контрреволюции[3216]. Убаюкивание общественного мнения в тот день достигло апогея в заверениях Троцкого, будто Петроградский совет готов согласовать вопрос о полномочиях ВРК с городской думой, предлагает ей одно место в комитете и не желает эскалации конфликта накануне съезда Советов. «Вооруженный конфликт сегодня или завтра [т. е. 24 и 25 октября], — разглагольствовал Троцкий, — не входит в наши планы… Но, если правительство захочет использовать тот срок, который остается ему жить, — 24, 48, 72 часа, и выступит против нас, то мы ответим контрнаступлением, ударом на удар, сталью на железо». По словам Троцкого, арест правительства на повестке дня не стоял, а переход власти мог совершиться мирно. Все зависит от съезда, говорил он: «Если размякнет, то революционные полки вышли бы, а остальные заколебались бы. Единственное спасение — твердая политика съезда». Когда завтра откроется съезд, завершал он свою речь, «задача гарнизона и пролетариата предоставить в распоряжение съезда накопленную силу, о которую бы разбилась правительственная провокация. Задача наша — донести эту силу до съезда нерасколотой, неущербленной»[3217].
Эти разъяснения были призваны уменьшить тревогу правительства и штаба и тем самым удержать их от дальнейших контрмер. Они позволяли руководителям восстания выиграть еще немного времени для улаживания внутренних разногласий. Ибо даже 24 октября среди самих членов ВРК разделились мнения по поводу момента восстания. По сообщению Сталина, на заседании фракции большевиков в тот день существовали «2 течения: 1) немедленное восстание; 2) сосредоточить сначала силы. ЦК РСДРП присоединился ко второму»[3218].
