Ленинские письма произвели на заседании ЦК 28 (15) сентября сокрушительный эффект. Его требования так обескуражили присутствующих, что их обсуждение отложили, постановив копии размноженных писем сжечь, оставив только по одному экземпляру. Самым решительным противником восстания выступил Каменев, посоветовавший ЦК запретить любые уличные манифестации в требуемом Лениным духе как недопустимые в настоящий момент. ЦК последовал совету и обязал своих членов в Военной организации и Петроградском комитете принять меры для предотвращения манифестаций в казармах и на заводах[3139].
Ленин, не дожидаясь ответа на свои письма, собрался ехать в Петроград, чтобы оказывать непосредственное влияние на подготовку восстания. Однако его связной с ЦК А. В. Шотман не советовал ему пересекать строго охраняемую границу Финляндии. Партийная дисциплина требовала, чтобы Ленин получил согласие ЦК на возвращение. ЦК его не дал. Тогда Ленин решил без согласия петроградских товарищей сначала перебраться хотя бы в Выборг и прибег к помощи Густава Ровио. Должно быть, шеф полиции Гельсингфорса имел веские причины не только нелегально поселить разыскиваемого преступника, за чью голову Временное правительство обещало 200 тыс. рублей, в квартире своего финского однопартийца, писателя Ю. Латукки, в Выборге, но и справить ему новый фальшивый паспорт и самолично раздобыть в театральной мастерской новый парик (тоже противозаконное деяние). Его поведение подтверждает предположение о связи Ровио и его группы с германской разведкой. Лишь как «доверенное лицо» чрезвычайно заинтересованного учреждения российский чиновник и активный финский социал-демократ мог пойти на риск, сопряженный с переправкой загримированного беглеца-большевика с фальшивыми документами в новое тайное место, невзирая на объявление Временного правительства о розыске и решение партийного руководства. Только преданность вышестоящей инстанции могла побудить его оказать лидеру большевистской партии такую услугу, как предоставление, вопреки требованиям правительства и прямо выраженной воле его собственных товарищей из ЦК, надежного убежища по дороге к центру политической власти. За спиной Шотмана и в нарушение партийной дисциплины Ровио лично препроводил Ленина на конспиративную квартиру Латукки в Выборг[3140].
Шотман разыскал здесь Ленина и стал укорять за нарушение запрета ЦК. По требованию последнего он написал, заверив своей подписью, «подтверждение», что ЦК РСДРП(б) воспрещает Ленину возвращение в Петроград впредь до особого распоряжения. Ленин сердито взял эту бумагу, аккуратно сложил, сунул в карман и несколько раз угрожающе повторил: «Я этого так не оставлю, так этого я не оставлю!»[3141] Планируя вернуться в Петроград без разрешения, он пока выполнил в Выборге еще одну неотложную задачу: велел И. Т. Смилге, ставшему председателем большевистского комитета армии, флота и рабочих Финляндии, немедленно начинать восстание в Финляндии, написав ему детальную инструкцию[3142]. Первые же слова письма: «Пользуюсь хорошей оказией, чтобы побеседовать поподробнее», — свидетельствуют, что его доставил адресату из Выборга в Гельсингфорс кто-то из ленинских сподвижников-коллаборационистов. В этой единственной в своем роде отдельной письменной инструкции по развязыванию мятежа Ленин следовал изъявленному Людендорфом пожеланию, чтобы Финляндия была включена в общероссийский план восстания.
ВК готовило восстание в Финляндии параллельно с приготовлениями к захвату Моонзундского архипелага в Рижском заливе с середины сентября 1917 г. Но ввиду неблагоприятных погодных условий завоевание островов по отдельности началось 12 октября и завершилось 20 октября. Так как оккупация архипелага должна была оказать непосредственное воздействие на готовность к обороне населения столицы и русского флота[3143], в качестве спонсора пропагандистской стороны предприятия привлекли Министерство иностранных дел — в сотрудничестве с отделением политики берлинского тылового учреждения Генштаба. 29 сентября министр фон Кюльман сообщил ВК, что работа над финским восстанием в его ведомстве идет полным ходом. Он указал также, что МИД обещает большой эффект от взятия Аландских островов, если оно последует не позднее первой половины ноября[3144]. Людендорф, дав 1 октября новые директивы по усилению пропаганды на фронте и предельной активизации кампании братания[3145], сначала ответил министру, что взятие Аландских островов из-за минных заграждений практически невозможно и потребовало бы большей части флота. Но в письме Кюльману от 6 октября он снова вернулся к вопросу о финском восстании. Он подчеркивал, что всегда поддерживал подготовку восстания в Финляндии «всеми имеющимися в моем распоряжении средствами», и, как прежде, считал «поощрение финских беспорядков… очень важным». Также он высоко оценивал «действие, которое произведет в Финляндии оккупация Аландских островов», но от начальника Главного морского штаба знал, что это предприятие осуществимо только при снабжении через Швецию. Министру он поручил проверить, насколько Министерство иностранных дел может повлиять на шведское правительство, чтобы «обеспечить нам такую возможность». Наконец, в середине октября остаткам штаба Балтийского флота по агентурным сведениям стало известно, что «немцами намечена операция высадки десанта — захвата острова Оланда», и пришлось признать, что помешать ей у флота больше нет сил[3146].
Через четыре дня после одобрительного письма Людендорфа министру иностранных дел фон Кюльману, 10 октября н. ст., Ленин дал своему латышскому соратнику Смилге указание как можно скорее приступать к восстанию в Финляндии. Он велел ему заняться военной подготовкой Балтийского флота и размещенных в Финляндии частей русской армии «для предстоящего свержения Керенского», обосновывая свое требование следующим образом: «События заставляют это сделать. История сделала коренным политическим вопросом сейчас вопрос военный». Смилге следовало собрать сведения о составе и настроении войск и флота и об их передвижениях, послать верных людей, обученных военному делу, в важные пункты (крепости и пр.), создать «тайный комитет из надежнейших военных» и «ни в коем случае» не позволять увода войск из Финляндии: «Лучше идти на все, на восстание, на взятие власти — для передачи ее съезду Советов».
