Ознакомительная версия. Доступно 55 страниц из 271
В 1955 году, когда Горбачев прибыл в Ставрополь, этот город был, по позднейшему отзыву Раисы Горбачевой, “чересчур провинциальным”[256]. Самому же Горбачеву показалось, будто он вернулся “на несколько веков назад”. “Точная картина провинциального города, описанная Гоголем”, – вот чем был тогда Ставрополь[257].
Центр Ставрополя располагался на вершине холма. До 1960-х годов самыми приметными чертами этого города оставались большая главная площадь и Верхний рынок, куда приезжали торговать крестьяне-частники со всего края. В 1955 году рыночную площадь окружало несколько внушительного вида дореволюционных зданий: бывшая гимназия (где, как упоминает Горбачев, учился первый русский переводчик “Капитала” Карла Маркса), бывший Институт благородных девиц (позднее – Педагогический институт), бывший штаб командующего Кавказскими войсками, здание бывшего Дворянского собрания, драмтеатр (первый на Кавказе) и бывший дом губернатора (позднее – крайком КПСС). Помимо Драматического театра имени Лермонтова, в городе имелся крупный кинотеатр, называвшийся (как и во многих городах СССР) “Гигант”, два кинотеатра поменьше – “Октябрь” и “Родина”, краевая библиотека, филармония, краеведческий музей и – как добавляет Раиса – “несколько клубов и киноустановок”. По меркам небольшого американского городка середины 1950-х годов это было очень даже культурное место! Но Раиса, избалованная пятью годами московской жизни, думала иначе: “Вот и все культурные заведения”[258].
Вспоминала она и другие, менее цивилизованные приметы города: заасфальтированы были только центральная площадь и несколько улиц. Центральное отопление имелось лишь в отдельных административных зданиях и жилых домах. Питьевую воду приходилось брать из водопроводных колонок. “А в самом центре, напротив пединститута, красовалась лужа. Круглый год – не проедешь, не пройдешь. Чем тебе не Миргород!” Зато Раиса не уставала поражаться тому, какой Ставрополь зеленый: “Город был словно одет в роскошные одежды зелени. Пирамидальные тополя, каштаны. Сколько каштанов! А еще – ивы, дубы, вязы. Сирень. И цветы, цветы. Осенью весь этот наряд придает городу прекрасный багряно-золотой, трогательно-нежный облик”. Благодаря буйству зелени в Ставрополе царила “патриархальная тишина”[259]. Каждый день в любую погоду Горбачевы гуляли не меньше часа или двух. Сам город был таким маленьким, что после рабочего дня его почти весь можно было пройти пешком, попутно наблюдая за жизнью и работой горожан. Помимо каждодневных вечерних прогулок, в выходные супруги совершали дальние вылазки. Вокруг города простирались большие пологие холмы, откуда уже открывались виды на степь, тянувшуюся на многие километры на восток. А минутах в сорока езды на юг, если двигаться в сторону курорта Пятигорска, находится гора Стрижамент – природный заказник и популярное туристическое место.
5 августа Горбачев приехал в Ставрополь один. “Меня никто не встречал”, – вспоминал он. Оставив вещи на вокзале, он снял номер в двухэтажной гостинице “Эльбрус” (которую в 2008 году один из постояльцев назвал “худшей гостиницей в городе”). Горбачев вспоминал, что неподалеку находился Нижний рынок. “Поражал он своей грязью и баснословной дешевизной овощей и фруктов. За копейки можно было купить целую кучу помидоров. Но деньги я расходовал экономно, берег для другого – необходимо было к приезду Раисы снять хоть какое-нибудь жилье”[260]. По вечерам безрезультатно бродил по городу в поисках жилья (снять комнату можно было в одноэтажном или двухэтажном доме), но ничего подходящего не находилось. Тогда в прокуратуре ему посоветовали обратиться к “маклеру”, хотя именно с такими подпольными деятелями прокуратура и милиция вели нещадную борьбу. По счастью, женщина-маклер, к которой его направили, быстро поняла, что клиент пришел не арестовывать ее, а просить помощи. За пятьдесят рублей она дала Горбачеву адреса трех домов. Один из них, на Казанской улице, вспоминает Горбачев, “и стал нашим жильем на ближайшие годы”[261].
Дом этот существует и поныне. Чтобы пройти к нему, нужно повернуть от главной площади Ставрополя на север, миновать два длинных квартала, затем пройти еще около километра на восток по улице, которая по сей день носит название Советской, а потом снова свернуть налево по идущей круто вниз улице Клары Цеткин (названной в честь немецкой марксистки и феминистки). Можно попасть туда и иначе (как часто делал сам Горбачев) – просто сбежав вниз по длинной, узкой, неровной каменной лестнице между обветшалыми домами. Сама Казанская улица – тоже неровная, изрезанная глубокими колеями и лишь частично заасфальтированная. На ее пересечении с улицей Клары Цеткин и стоит дом № 49, выстроенный в конце XIX века помещиком Сергеем Бибиковым, национализированный после революции 1917 года и переданный в собственность сельскохозяйственного института, а затем, в начале 1930-х годов, перешедший к горожанину Григорию Долинскому в обмен на его дом, стоявший ближе к институту, на улице Толстого.
Тремя окнами этот двухэтажный дом глядит на улицу. Калитка справа ведет в маленький двор, где до сих пор в углу стоит покосившаяся дощатая уборная, давно замененная санузлом внутри дома. Задняя лесенка ведет к той самой комнате, которая и стала первым жильем Горбачевых. Комнатка совсем крошечная – всего 11 квадратных метров. К тому же добрую треть комнаты занимала большая печь, стоявшая вдоль южной стены. Когда Горбачев въехал сюда, то под двумя выходившими на восток оконцами стояла кровать, имевшая всего три ножки; потом он заменил ее на узкий (120 см в ширину) каркас со стальной пружинной сеткой, которая провисала чуть ли не до пола, когда на кровать ложились. Пока Горбачев не смастерил вешалку для одежды, единственным предметом мебели, помимо кровати, оставался фанерный ящик, в котором приехали из Москвы книги, принадлежавшие супругам: некоторое время он служил и книжным шкафом, и столом. Готовила Раиса на керосинке в коридорчике. Телефона в доме не было; чтобы куда-то позвонить, Горбачевым приходилось бежать в центр города, в горсовет[262].
Горбачев снимал эту комнатку у супругов Долинских – учителей-пенсионеров, живших вместе с дочерью Любой, зятем и внуком. Хозяева были “хорошие, добрые”, как вспоминала Раиса, особенно хозяйка и ее разговорчивая дочь. Зять, местный журналист, тоже был человек довольно приятный – пока не напивался: тогда он выбегал из дома и залезал на дерево в саду. Сам Долинский был молчуном и только иногда, в “нетрезвом виде”, принимался учить постояльцев, что “надо трезво смотреть на жизнь”. А в соседнем доме жил “штабс-капитан, в прошлом белогвардеец” – “с офицерской выправкой, седыми подстриженными усами, аристократическими манерами”. Он очень галантно ухаживал за Раисой – возможно, как полагает Горбачев, “она напоминала ему о прошлом и несбывшихся надеждах”[263].
Ознакомительная версия. Доступно 55 страниц из 271
