Том застенчиво покачал головой.
– Спасибо, начнем с этой.
Девица окинула его презрительным взглядом, многозначительно хмыкнув, пробила чек.
Томаш с невероятным удовольствием пролистывал книгу, от нее веяло маминой нежностью и молоком с медом – вкус детства. Он вышел из магазина и направился к Полине.
* * *
Томаш остановился у красного кирпичного здания, в котором располагался детский приют, точнее – школа-интернат для детей-сирот. От мира его загораживал высокий забор и тяжелый ржавый засов на воротах. Дети гуляли. Он сразу узнал «телоохренителя» Полины, но самой девочки не увидел. Том зашел в калитку и поздоровался с воспитательницей.
– Можно увидеть Полину?
– Она у себя в комнате, сказала, что неважно себя чувствует. Эта плутовка сочиняет на ходу.
– Наверно, ей непросто жить в собственной реальности.
Томаш вспомнил, как в детстве тоже придумывал иные миры, в которых он – настоящий герой, сильный, выносливый, пуленепробиваемый, он быстрее всех бегает и спасает мир.
– Вон окна, видишь?
Парень кивнул.
– Вообще-то посторонним туда нельзя, – воспитательница задержала взгляд на несколько секунд и пошла на площадку, где играли дети.
Томаш зашел в здание и поднялся на второй этаж. Прикинув по расположению окон, посчитал двери и вошел в большую, кроватей на двадцать, комнату. Полина лежала у окна, кроме нее – никого.
– Привет, как ты?
Том сел рядом на стул.
Полина не отвечала. Казалось, она была совсем в другом месте, а здесь оставалось только ее отражение.
– Ну не дуйся, я принес тебе книгу, – Том протянул ей серебристый пакет.
– Я не очень люблю читать.
Полина так и не повернулась, а Томаш решил, что девчонки, наверное, все не любят читать.
– Особенно стихи, – продолжала Полина, – листочки, веточки, дождик, весна, лето. Все это так скучно. Какая разница, какого цвета небо, если тебе больно? Как ты думаешь, «больно» какого цвета?
– Даже не знаю, – Том задумался, он теребил пакет с книгой, который Полина так и не взяла, – может, серого.
– Нет, красного. Красного и мокрого. А еще – страшного. Больно – это страшно-мокрый красный цвет, – Полина наконец посмотрела на Тома, потом на серебристую упаковку с книгой. – Ладно, давай сюда свою книгу, – она достала ее из пакета, – Том Со-ир. Тебя в честь этой книги назвали? – Полина наконец посмотрела на собеседника.
– Наверно, – Томаш улыбнулся.
– Вечером почитаю. Ты что, подрался?
– Нет, просто упал неудачно.
– Ага, я тоже раньше часто так падала. Теперь меня не трогают, только дразнят издалека.
– Кто вы такой? – в комнату заглянула молодая невысокая девушка в светло-зеленом халате.
– Это мой брат! – Полина завопила что есть мочи, девушка в недоумении хлопала тяжелыми ресницами.
– Полина, уймись. Я просто… Мы с Полиной знакомы, – Том запнулся, – знакомы некоторое время, и я решил проведать ее, – он не успел закончить фразу, как девушка вылетела из палаты с возгласом: «Это черт знает что творится!».
– Похоже, нам влетит, – девочка опустилась на подушку, она выглядела уставшей, будто все утро трудилась не покладая рук.
– Полина, ну кто тебя за язык тянет!
– А что я должна была сказать? Что ты мой жених? Она бы вообще не поверила.
Томаш развеселился.
– Ну ты даешь! Что там у тебя в голове творится? – он тронул ее гладкую макушку. Девочка недовольно дернулась.
– Не надо! Я не маленькая, чтоб меня так тискать!
– Нет, конечно, тебе же тринадцать! – Том укоризненно посмотрел на свою подопечную.
Полина и вида не подала.
– Да, уже тринадцать, – сказала она и уставилась в окно.
– Может, наконец, перестанешь врать, я знаю, что тебе недавно исполнилось одиннадцать.
Полина вздрогнула и скрылась под одеялом, приговаривая обиженным голосом:
– Разболтали, вот предатели.
Она еще что-то пробормотала, но Томаш не смог разобрать. Его душил смех.
– Ну перестань, я на тебя не сержусь, слышишь? Вылезай оттуда.
Она высунула из-под одеяла одни глаза.
– Я подумала, если скажу, что старше, ты захочешь со мной познакомиться, – девочка замолчала и внимательно посмотрела на Тома, через несколько секунд снова раздался ее голос: – Ты мне понравился, очень, ты красивый, знаешь об этом? За тобой, наверно, все девчонки бегают. Настоящие, с прическами.
Она опять юркнула в «норку», оттуда послышалось сопение. Том сидел совершенно обескураженный, такая откровенность невероятно трогала и одновременно забавляла. Он потихоньку стянул с нее одеяло.
– Эй, ты еще здесь?
Полина сначала сопротивлялась, потом сдалась. Она смотрела на Тома жалостливыми щенячьими глазами. Он улыбнулся и слегка обнял ее за плечи.
– Послушай, никакие девчонки с прическами за мной не бегают, не очень-то я и красивый, тем более хромаю! Девчонкам нравятся спортивные парни, – Том пихнул свою левую ногу. – Так что у тебя не такая большая конкуренция.
Он легонько щелкнул ее по носу.
– Да и потом, прическа – это не главное. Важнее то, что у тебя внутри. Ты – очень трогательная, мне приятно, что ты хорошо ко мне относишься, а ведь мы с тобой недавно знакомы. И ты мне очень понравилась, даже несмотря на то, что… – он специально помедлил, бросив на нее строгий взгляд, – тебе еще нет тринадцати.
Полина закрыла лицо руками, но на этот раз она не плакала, она улыбалась.
– Пойдем погуляем, а то нам и правда влетит.
Томаш вышел на улицу, воспитательница разговаривала с девушкой в зеленом халате, та жестикулировала и ругалась.
Детей позвали на ужин, когда Полина показалась в дверях.
– Я буду приходить, как только смогу.
Том направился к воротам, Полина шла рядом.
– Почему ты хромаешь? Тоже упал?
– Можно и так сказать, – он пожал плечами, этот отголосок прошлого, который казался ему таким отвратительным и так порой мешал жить, сейчас выглядел мелким недостатком, не заслуживающим внимания, по сравнению с тем, что пришлось пережить Полине. Они дошли до ограды.
– Тебя снова будут ругать, Полина, возвращайся.
– Сейчас. Ненавижу заборы.
Девочка остановилась.
– Скажи, а тебе бывает страшно? Только так, по-настоящему, когда пробирает аж до самых косточек!
Вопрос застал Томаша врасплох, он задумался – ни разу за свою жизнь ему не приходилось испытывать ничего подобного. В самые трудные моменты жизни Бьянка всегда находилась рядом, она ограждала от неприятностей, защищала и помогала. Сколько не пытался, он так и не смог ничего вспомнить. Страх словно обходил его стороной.
