Я задалась вопросом, не усиливается ли стремление мальчиков к первенству и страх поражения тем, что они растут в мужском батальоне? Интересно, дух соперничества в моих мальчишках сильнее, чем в сыновьях других людей, или это всего лишь мои домыслы, потому что мне приходится быть свидетелем лидерских амбиций сразу в трех вариантах?
Потом я обратилась к опыту собственных родителей, и гендерные особенности их воспитания тоже сделались предметом моих строго эмпирических исследований.
Мой отец, один из четырех сыновей, применял принцип «кто не успел, тот опоздал» к своей жизни в целом и к обеденному столу в частности.
«Если не схватишь кусок первым, это сделает кто-то другой!» – вспоминает он, накладывая вторую порцию жареной картошки на свою еще полную тарелку. В его мужском мире выживает самый сильный и шустрый. Вот вам пример конкурентной борьбы, подогреваемой тестостероном.
Моя мать, напротив, одна из пяти сестер при единственном брате, прожила более спокойную жизнь в мире эстрогена. «В семье привыкаешь сдерживаться, – говорит она теперь, наблюдая наши баталии за ужином. – И с удовольствием отдавать последний кусок», – объясняет она (по-моему, в корне неверно).
Я сочувственно улыбаюсь своим подругам по несчастью, откладываю сервировочную ложку, и мы смотрим, как наши мужчины жадно набрасываются на еду.
Мама Сорванцов подлила маслица в мой изыскательский огонь:
– Конкуренция? Ты еще спрашиваешь! Мои мальчишки соревнуются по любому поводу! Самая длинная струя, самая громкая отрыжка, даже самый расшатанный зуб! Иногда это помогает – скажем, когда собираемся в школу, – но я все-таки задаюсь вопросом, не лучше ли, чтобы они делали то, что я прошу, просто потому, что я прошу, а не потому, что хотят победить!
Я понимающе кивнула и перевела взгляд на Маму Единственного Сына. Она тоже кивнула, хотя я была уверена – ее боль не чета нашей.
– Нам приходится включать секундомер, чтобы заставить сына убираться в комнате, – рассказала она. – Больше никакие стимулы не помогают. Но хронометраж, должна признаться, срабатывает каждый раз!
Как выяснилось, соло-сыновья тоже не защищены от вируса состязательности и стремятся «быть первыми».
И вот, когда праздник окончился и палатка была разобрана, у меня появилось время обдумать мудрые – но вместе с тем и настораживающие – слова своих подруг, Мам Мальчишек.
Может быть, мы с Отцом Мальчишек тоже невольно раздували пламя борьбы в нашем и без того взрывоопасном батальоне? Может, мы использовали их природный дух соперничества для достижения наших собственных, пусть и благих, целей?
Отправной точкой в моих рассуждениях стала тема, наиболее близкая их сердцам и желудкам, а потому самая волнующая для меня: еда.
Как и многие родители XXI века, я принадлежу к поколению Джейми Оливера. Поколению, которое питается пять раз в день, избегает полуфабрикатов и выпекает свой хлеб.
Поэтому с тех пор, как мои дети перешли от грудного молока к бананам, я режу, строгаю, замешиваю – короче, стряпаю – с решимостью и самоотверженностью свиноматки в поисках трюфелей. Я готовлю бататы на пару (гораздо полезнее, чем отварные), пеку свои сухарики (больше аромата и меньше соли). Одним глазом присматривая за витаминами, другим – за жирами, я сама делаю детское питание и уговорами, воркованием и сладкими напевами запихиваю эту исключительно здоровую фигню в ротики – как правило, открытые – моих младенцев-сыновей.
И если паровозные «чух-чух» и «ту-ту» не могут заставить их съесть овощи, я прибегаю к тактике конкурентной борьбы.
– Смотри-ка, – говорю я, цепляя брюссельскую капусту вилкой младшего сына, – Разумник уже почти очистил свою тарелку…
Непоседа тянется через стол посмотреть на спорный объект.
– Я уверена, ты сможешь его обогнать.
Непоседа заглатывает капусту и, одержимый желанием победить, лезет за следующим кочанчиком.
– Молодец! – нахваливаю я теперь уже среднего сына. – Съел весь горошек.
Улыбаясь, он купается в моем любящем материнском взгляде. Я поворачиваюсь к его все еще сражающемуся с едой старшему брату:
– Смотри, Бином уже все съел, а ведь он младше тебя!
Сощурившись на братца, как Ужасный Генри, Разумник пантерой набрасывается на оставшиеся горошины. Они рассыпаются по столу и на пол, и лишь уцелевшие единицы попадают к нему в рот.
– Вау, ты быстрее всех управился с капустой… – говорю я, поглаживая младшего сына. – А сейчас… давай посмотрим, сможет ли твой средний брат съесть всю порцию курицы… прежде чем я досчитаю до… сколько тебе лет, напомни мне, Непоседа?
– Мне четыре, почти… я намного старше, чем Лучший Друг. Ему еще только три, – лопочет он с набитым ртом.
Ладно, про набитый рот поговорим потом.
– Хорошо. Значит, считаю до четырех. Один… два… два с четвертью…
Вдруг все трое разом включаются в эту гонку за признанием, слышно только, как вилки стучат по тарелкам.
– Я выиграл! – кричит Разумник.
– Нет, ничего ты не выиграл, – вопит Бином. – Ты обманщик! Половина твоей курицы под столом, и ты не съел ни одной капусты. И вообще, у тебя порция была меньше, чем у меня!
– Подумаешь! – парирует старший. – Ты просто завидуешь, что я ем быстрее тебя. Да и не стал бы я с тобой соревноваться, я не люблю капусту!
Игнорируя брюссельскую тему, я все же вмешиваюсь – конечно, в педагогических целях.
– Вообще-то есть быстро – это не всегда хорошо. Надо есть медленно, прожевывать пищу, наслаждаться ею.
На мгновение мальчишки прекращают склоку.
Смотрят на меня как на залетного марсианина.
– Но ты же засекла время, ты считала… – совершенно справедливо протестует Разумник.
– И ты сама говорила: «Вау, как ты быстро съел!» – подтверждает Бином.
Ничто так не скрепляет братство, как общий противник.
Непоседа, не обращая внимания на жаркий спор, заканчивает бороздить свою тарелку и испускает вулканическую отрыжку.
– Готово! – объявляет он на фоне одобрительных возгласов старших братьев. – Что на десерт?
Мечтая о том, что скоро можно будет выпить вожделенный бокал вина перед сном, я снимаю с огня сладкий заварной крем и аккуратно разливаю его по чашкам, всем поровну.
Разумеется, устраивать соревнование на скорость поедания десерта не приходится. Однако есть другие сложности.
– У него больше крема, чем у меня! – хнычет Бином, наблюдая за братьями, которые все еще орудуют ложками.
Испепелив торопыгу взглядом: «Даже не пытайся!», – я предлагаю ему подняться наверх, помыться.
– Я не грязный! – артачится он.
– Если пойдешь сейчас, то займешь ванну первым… – искушаю я и тут же спохватываюсь, к каким катастрофическим последствиям приведет эта гонка.
