Люся взглянула на него с признательностью.
– Спасибо вам большое, но я не впервые в Тадже и в курсе, что это бесплатно. Меня им вряд ли удалось бы обжулить.
– Это хорошо, – улыбнулся собеседник. – А то многие иностранцы такие доверчивые… Вы знаете, ведь до четырнадцати лет все дети проходят внутрь без билетов. Так гиды, которые работают с группами, умудряются собирать деньги даже за детей! Естественно, всё идёт прямиком к ним в карман…
– Тут надо постоянно держать ухо востро, – засмеялась Люся. – Ещё раз благодарю за беспокойство, и я… – Тут она обернулась и наткнулась взглядом на кучку гидов, которые наблюдали за их беседой в отдалении и, похоже, намеревались вновь накинуться на неё, едва она распрощается с услужливым индийцем. Люся заколебалась.
– А вы… тоже здесь работаете? – спросила она наконец.
– Да, но я не навязываюсь, ни в коем случае, мэм! – с испуганной торопливостью заверил он. – Я просто подошёл предупредить.
Она решилась.
– Ладно. Пойдёмте со мной. Будете моим экскурсоводом. Заодно и всех остальных желающих отвадите…
Мужчина довольно заулыбался.
– С превеликим удовольствием! Меня, кстати, зовут Фараз.
– Рада познакомиться, я – Люси…
Оживлённо болтая, они вдвоём зашагали по направлению к воротам Таджа. На лицах всех остальных гидов явственно читались досада и разочарование.
Люся не пожалела ни на секунду, что, поддавшись порыву благодарности, позвала Фараза с собой. Он рассказал ей море удивительных фактов об этом чуде света – всевозможные нюансы и поразительные детали. К примеру, что минареты по обе стороны Таджа построены с хитрым расчётом – в случае землетрясения они никогда не упадут на сам мавзолей, а рухнут в противоположные стороны… Он поведал ей также о том, что секреты инкрустации по мрамору в стиле Таджа известны только местным мастерам, и лучшие изделия из белого мрамора производятся именно в Агре.
– Если вам интересно, Люси-джи, мы потом можем съездить в какую-нибудь мастерскую, и вы своими глазами увидите, как создаются шедевры, – предложил Фараз. – И столы из белого мрамора, украшенного самоцветами, и подносы, и тарелки, и шкатулки, и даже миниатюрные копии самого мавзолея!
Люся подозревала, что каждый гид получает щедрые комиссионные от владельцев подобных мастерских и магазинов за каждого приведённого клиента, как обычно водится в Индии. Однако эта мысль не вызвала у неё внутреннего протеста – что ж, всяк зарабатывает как умеет, а ей действительно любопытно будет взглянуть на мраморные шкатулочки и тарелочки.
Покончив с Таджем, они принялись разговаривать просто о жизни, рассказывать о себе, своих семьях и увлечениях – с той внезапной откровенностью, которая свойственна попутчикам в одном купе поезда. Фараз пожаловался, что его мать плохо ладит с невесткой. Он женат уже полгода, но взаимопонимания между двумя дорогими ему женщинами до сих пор нет.
– Мехназ из Кашмира, – рассказывал он о своей жене. – Ей нелегко было сменить горы, чистый воздух и озёра на загазованный грязный город. К тому же климат… Здесь весной и летом ужасно жарко, она не привыкла к такому. Когда забеременела, ей вообще тяжело пришлось, тошнило, а температура воздуха – около пятидесяти градусов в тени. Летом ещё и свет часто отключают, ни вентилятор, ни кондиционер не работают – в общем, настрадалась она, бедняжка. Часто плакала, просилась в Кашмир к родителям хоть на месяц…
Люся сочувственно вздохнула.
– Ну, а мама ворчала, была вечно недовольной тем, что Мехназ не готовит, не провожает меня поутру на работу… Я ведь из дома часто до рассвета ухожу, жене нужно было бы подняться с постели в три часа утра, чтобы накормить меня завтраком. Я её жалел, позволял спать, сколько хочет… а маме это не нравилось. Она сама жарила для меня паратхи[23], а потом весь день, пока я на работе, попрекала Мехназ – мол, она даже не может обслужить собственного мужа.
– Извини, дружище, но твоя мама неправа, – сердито произнесла Люся. – Она что, не понимает, что с беременной женщиной нельзя так обращаться? И токсикоз, и гормоны играют, и вообще… Её надо беречь, холить и лелеять.
Фараз виновато вздохнул.
– Ну, сейчас, конечно, стало полегче… И жара спала, и жену больше не тошнит… Но всё равно они друг друга недолюбливают. Недавно у Мехназ был день рождения, и я подарил ей золотые серьги. Так мама разворчалась, что трачу деньги на ерунду… Может, с появлением ребёнка ситуация изменится, и её сердце оттает.
– А вы отдельно от матери пожить не пробовали?
– Оставить маму?! – Фараз округлил глаза в священном ужасе. – Кто же о ней позаботится? Все мои старшие сёстры давно замужем, разъехались кто куда… Я не могу её бросить.
Люся поняла, что менталитет не перешибёшь, и только махнула рукой, искренне жалея про себя бедную девушку из Кашмира. Фараз, почувствовав её настроение, поспешил перевести разговор на другую тему. Он вытащил из бумажника сложенный вчетверо лист, развернул его и с трепетом продемонстрировал Люсе картинку, сделанную простым карандашом. Это был портрет – совершенно очевидно, портрет самого гида.
– Один из моих туристов, – похвастался Фараз. – Мистер Яхато из Японии. Нарисовал за пять минут, а как похоже!
– Похоже, – подтвердила Люся. – У вас, я смотрю, с клиентами отношения складываются очень дружеские!
– А почему бы и нет? – искренне удивился он. – Я всегда стараюсь к людям со всей душой, с уважением… Хотя… – он подумал немного, – конечно, всякое бывает. И люди разные встречаются.
– А расскажи! – загорелась Люся с жадным писательским любопытством.
– Ну… к примеру, однажды я целый день провёл с группой из Норвегии. Их было восемь человек, и они хотели осмотреть все достопримечательности Агры, несмотря на адскую жару. Я водил их с раннего утра до ночи. Потом доставил на вокзал… А они мне не заплатили. Сказали, что денег у них нет… Врали, конечно. Но что я мог сделать?
– Как? – поразилась Люся. – Ты им даже ничего не сказал?
– Ничего, – покачал головой Фараз. – Аллах им всем судья. Тем более, я знаю, так бывает – где потеряешь, там же и найдёшь. Буквально на следующее утро женщина из Канады дала мне целую тысячу рупий!
– Давно ты этим занимаешься?
– Да, уже почти десять лет – с тех пор, как окончил колледж. Первый раз, помнится, выходя «на дело», так волновался, что и двух слов связать не мог. У меня язык буквально заплетался, и мой первый клиент – богач из Пенджаба – оказался страшно недоволен. Сунул мне потом брезгливо десять рупий и фыркнул: мол, даже это для тебя много… Мне тогда умереть хотелось от стыда, – признался Фараз с застенчивой улыбкой. – Потом постепенно расхрабрился, всё наладилось…
Из Тадж-Махала, как и договаривались, они отправились в одну из мраморных мастерских – так называемых шоу-румов. Люся захотела пройтись пешком, чтобы ближе познакомиться с настоящей, не экскурсионной, Агрой. По пути она то и дело останавливалась, фотографируя улицы города, прохожих и животных на дороге.
