Книга Идеальная жизнь - Даниэла Стил

Из-за пертурбаций на работе Блейз совершенно позабыла о том, что нужно найти дочери учителя пения. Теперь Салима с Саймоном каждый вечер устраивали концерты. Салима была в восторге. А вот Марк – в отличие от Блейз – не забыл. Через неделю после ее просьбы он положил перед ней на стол записку, которую она должна была прочесть сразу после утреннего эфира.

В списке было три имени с телефонными номерами и адреса электронной почты. Две женщины и мужчина. Двое из Школы музыки и театрального мастерства и одна из «Джуллиарда». В записке сообщалось, что Марк говорил со всеми тремя. Блейз задумалась, кого же ей выбрать.

– Кто вам понравился больше всего? – уточнила она, впечатленная серьезным подходом помощника. Салима будет на седьмом небе от счастья.

– Однозначно дама из «Джуллиарда». Двое других тоже хороши, но эта понравилась больше всех. Странновата немного, зато готова работать с Салимой, несмотря на то, что та незрячая. Двух других, как мне показалось, это смутило. Хотя я могу и ошибаться, все-таки разговор был по телефону. Но все трое из достойных учебных заведений.

– Доверьтесь интуиции, – без колебаний посоветовала Блейз. – Позвоните этой даме. Пусть придет к нам домой, чтобы Салима могла познакомиться с ней. Мне важно, чтобы эта дама ей тоже понравилась.

– Нет проблем, – ответил Марк. Через полчаса на столе Блейз уже лежала другая записка – с именем будущей учительницы вокала и временем, когда та приедет к ним домой на встречу с Салимой. Разумеется, там будет присутствовать и Саймон. Кстати, и Блейз к тому времени тоже вернется с работы.

На следующий день, минут через пять после того, как Блейз вошла в квартиру, раздался звонок домофона, и консьерж сообщил о прибытии гостьи. Гостьей оказалась Лючанна Гольдштейн, преподавательница вокала из «Джуллиарда».

Марк уже пояснил Блейз, что она итальянка, вышедшая замуж за американца, отсюда такое странное сочетание имени и фамилии. Спустя пять минут, пока Блейз все еще снимала в прихожей пальто, в квартиру вошла гостья, столь же странная, как и ее имя: широкая добродушная улыбка, светло-голубые глаза, сладкозвучный голос и копна блестящих золотых кудряшек.

Природа одарила ее роскошным телом с огромной грудью и тощими коротенькими ножками. Руки в браслетах, в ушах – огромные серьги, щедро надушена духами, на ногах – туфли на высоченной шпильке. В довершение ко всему экзотическая шляпка с подрагивающими цветами. Лючанна сняла ее, как только вошла в квартиру, и положила на столик в прихожей. Блейз не сводила восхищенного взгляда с головного убора. Шляпка напоминала сад, населенный крошечными обитателями.

Наряд будущей учительницы Салимы состоял из такого огромного числа компонентов, что Блейз не знала, на какой ей смотреть. Как жаль, что Салима не видит эту райскую пташку!

Однако самым примечательным в гостье был ее голос, гладкий, как шелк. Лючанна приветливо посмотрела на Блейз. Таких пронзительно-голубых глаз та еще ни у кого не видела.

– О, мадонна! – с улыбкой воскликнула Лючанна, продемонстрировав идеальные зубы. – Вы старше, чем я думала! – Она пристально посмотрела Блейз в глаза. – Но ничего страшного, научиться петь никогда не поздно.

У нее милый акцент, и Саймон невольно улыбнулся. Лючанна приняла Блейз за Салиму. Блейз поспешила разуверить ее в этом. Затем, услышав звонок в дверь, в прихожую вышла Салима. Она внимательно слушала разговор взрослых. Правда, стоило ей подойти ближе, как она поморщилась: в нос ударил тяжелый аромат чужих духов.

– Это Салима, ваша будущая ученица, – объяснила Блейз. – Проходите, пожалуйста.

В гостиной она предложила Лючанне чашку чаю, но та отказалась. Затем ее взгляд упал на рояль. Она с удовлетворением отметила про себя, что это «Стейнвей». Она немного нервничала, разговаривая с Салимой, и еще больше – с Блейз. Она знала, кто они такие. Ранее Лючанна сказала Марку, что первый раз слышит, что у Блейз Маккарти слепая дочь. В свою очередь он сказал, что, если ее наймут, ей придется подписать конфиденциальное соглашение. Для Блейз это была норма жизни. У Лючанны не возникло с этим проблем. Соглашение – значит, соглашение. Правда, она призналась, что у нее никогда не было незрячих учеников.

Они поговорили еще несколько минут. Лючанна расположилась на диване, Салима главным образом слушала, ничего не говоря. Она чувствовала, что гостья нервничает. Лючанна рассказала им, что училась оперному вокалу в Милане. Она скороговоркой перечислила оперные труппы, с которыми гастролировала почти по всей Европе. В Соединенных Штатах она вот уже восемнадцать лет, из них пятнадцать преподает в «Джуллиарде». Салиме она сказала, что если у той есть желание посвятить себя музыке, то она непременно должна поступить на учебу к ним.

Пока же Салима была настроена лишь брать частные уроки. Поговорив с полчаса, Лючанна попросила Салиму спеть. Саймон согласился аккомпанировать, и Салима встала рядом с ним. Как, однако, хорошо, что он тоже здесь! Она спросила гостью, что та хотела бы услышать. Пришлось признаться, что оперных арий она не знает, предпочитая эстрадные песни и госпелы.

Лючанна дипломатично предложила спеть по песне из обоих жанров. Салима начала с мюзикла «Мамма миа!»[8], затем спела арию из «Отверженных»[9]и закончила госпелом, который особенно любила ее мать.

Салима легко и непринужденно, без всяких усилий брала высокие ноты, настолько высокие, что, казалось, может голосом резать стекло. Все три песни были спеты буквально на одном дыхании, без ошибок. Наконец Салима закончила петь. Лючанна смотрела на нее, разинув рот.

– Ты распевалась перед тем, как я пришла? – нахмурившись, осведомилась она.

– Нет. Мне никто не говорил, когда вы придете.

Что было чистой правдой. Салима была в брюках от тренировочного костюма и носках, даже не в джинсах и обуви.

– Ты погубишь свой голос, если будешь так поступать, – предупредила ее пышнотелая итальянка. – Сначала нужно распеться. А этот госпел… ты всегда берешь такие высокие ноты?