Мы же используем в качестве информационных носителей слова,а потому тонкая чувствительность нам не нужна. Конечно, мы не замечаем указанныхтонкостей отношений не только у животных, но даже у собственных родственников!Мы игнорируем все, что только можно. Зачастую, приходя домой, мы понимаем, чтозабыли зайти в магазин, который был у нас по дороге! Как такое возможно?! Ниодин зверь бы нас не понял! Но все очень просто: мы «задумались», наше вниманиебыло занято «внутренними» образами.
Так что теперь возникает другой вопрос: а что именно мывоспринимаем? Воспринимаем ли мы вещи такими, какие они есть, или же такими,какими мы их воспринимаем? Ответ на этот вопрос прозвучит парадоксально, нотолько на первый взгляд: мы воспринимаем даже не вещи, не какие-то определенныесобытия или предметы, мы воспринимаем собственное отношение к ним.
Древний философ (я должен сказать — один из самых замечательных!)Эпиктет вывел эту формулу еще две тысячи лет назад: «Вещи не бывают хорошимиили дурными, таковыми их делает наше восприятие их». Сложновато? Отнюдь, нужнопросто вслушаться.
Отмерим, а отрезать не будем
Итак, все вещи, с которыми я сталкиваюсь, имеют для меняопределенное значение, и я испытываю к ним то или иное отношение. Что-то менярадует, что-то раздражает, что-то расстраивает, что-то пугает. Но являются ливещи (события или явления) пугающими, раздражающими, расстраивающими и т.п.?Это было бы так, если бы они действовали абсолютно одинаково на каждого из нас,т.е. это было бы так, если бы все мы на все одинаково реагировали. Но ведь всемы реагируем по-разному! Одного расстроит чья-то безвременная кончина, а другойпо этому поводу придет в настоящий восторг или, по крайней мере, довольство:«Ну, наконец-то!», «Вот теперь разживемся!», «Так ему и надо».
Жизнь сама по себе — ни благо, ни зло: она вместилище иблага, и зла, смотря по тому, во что мы сами превратили ее.
Мишель Монтень
Смерть, впрочем, весьма нетривиальный случай, но что ужговорить о вещах более или менее стандартных, если даже со смертью такоеразночтение получается?! Возьмем для примера тривиальные ситуации. Одного отврачей просто за уши не вытянешь, другой к врачу даже под дулом пистолета непойдет. Одного хлебом не корми — дай на футбольном матче развлечься, другой отодного слова «футбол» испытывает сильнейший дискомфорт. Один — завсегдатайвыставок и концертов симфонического оркестра, а другой заявляет, что ничего в этомне понимает и понимать не хочет, потому что «это скучно, старомодно и глупо».
Что ж, вещи, действительно, не бывают хорошими или плохими,таковыми их делает наше восприятие их. Развернем эту мысль в прагматическомрусле: если какое-то мое восприятие вещи делает эту вещь (для меня!) пугающей,раздражающей или расстраивающей, значит, если мне того хочется, я, в принципе,могу начать воспринимать ее как-то по-другому (у других-то получается!), апотому не буду испытывать данных, весьма тягостных переживаний. Право, какхорошо придумано!
Землеустроители прорывают каналы, лучники метают стрелы,плотники пригоняют деревянные детали, мудрый человек формирует себя.
Дхаммапада
Впрочем, тут сразу вспоминается абсолютно плоская, ночрезвычайно расхожая фраза: «Если что-то тебя не устраивает, измени к этомусвое отношение». Фраза глуповата, а потому многих раздражает. Что значит«изменить отношение»? Вот, например, если меня кто-то раздражает, я, конечно,могу изменить к нему свое отношение — считал подлецом, буду считать дураком, ноон все равно меня раздражает! Какая разница?! В этом рецепте не учтено главное:я не могу изменить свое отношение к чему-либо или к кому-либо, если не изменюсьсам. Та сторона отношения, та, воспринимаемая мною, вещь (событие или явление),остается неизменной, следовательно, изменение отношения возможно лишь послемоего собственного изменения. Скажу по-другому: всякое отношение — этоотношение двух сторон, следовательно, если нужно изменить отношение, тонеобходимо поменять состояние какой-то одной из них. Поскольку в данномуравнении первое меняться не хочет (или не может), то, следовательно, менятьсяпридется мне. И тут я сталкиваюсь с собственными динамическими стереотипами(привычками) и доминантами (желаниями, которые, впрочем, и сами являютсяпривычками). Насколько все это непросто, читателю этой книги, я думаю,дополнительно объяснять не нужно.
Крыса — белая и пушистая
Эксперименты, лишенные всякой гуманности, психологипроводили не только на животных (как И. П. Павлов, например, на собаках), но ина людях, даже на детях! Основатель одной из наиболее значительных американскихпсихологических школ — бихевиоризма — Д. Б. Уотсон провел ставший классическимэксперимент с одиннадцатимесячным мальчиком по имени Альберт. Задача этогоэксперимента была следующей: следовало доказать, что нейтральный стимул всегда,при тех или иных обстоятельствах, конечно, может стать для нас — илиположительным, или отрицательным. На Альберте тренировали «отрицательную»версию…
Альберт очень любил играть с белой крысой, которая за всевремя ни разу его не укусила и даже не поцарапала, а сам Альберт, по причинесвоей дремучей детскости, не знал, что это животное может быть переносчикомсмертельных болезней, а при определенных обстоятельствах может даже съестьчеловека. Короче говоря, Альберт воспринимал эту крысу как милое, белое ипушистое существо. Но тут появился г-н Уотсон и, памятуя о том, что детииспытывают страх от сильных и резких звуков, начал учить Альберта уму-разуму.
Однажды, когда Альберт протянул руку, чтобы дотронуться досвоей красноглазой подружки, Уотсон ударил в гонг. От этого звука мальчиквздрогнул, испугался, отдернул руку и заплакал. Вскоре после этого Альбертудали кубики, он успокоился и стал в них играть. Но тут кровожадный Уотсон опятьподсунул мальчику крысу. Тот помедлил какое-то время, а потом снова потянулся кживотному. Бум! — раздался очередной звук гонга. Мальчик заревел какрезаный. Крысу забрали, мальчик успокоился и снова стал играть в кубики.
Когда же, через какое-то время, Уотсон в третий раз принесмальчику крысу, стучать в гонг больше не потребовалось: ребенок орал, полныйужаса, поскольку устойчивый динамический стереотип реакции тревоги образовалсяу него уже окончательно и бесповоротно. Так Уотсон лишил Альберта милого,белого и пушистого друга. Впрочем, беды несчастного дитяти на этом незакончились, поскольку, как выяснилось, реакция страха стала возникать у него вотношении всех более-менее схожих предметов, а именно: собаки, кошки, кролика,морской свинки, мехового пальто и даже маски Деда Мороза (то бишьСанта-Клауса). Последний феномен носит название «генерализации отрицательнойэмоции». А вроде бы нейтральные вещи…
Ужас любви и ненависти
Как правило, мы не осознаем следующего: наша проблема отнюдьне в том, что тот или иной предмет (событие или явление) плох, а в том, что мыпривыкли так (страхом, гневом, печалью) на него реагировать. Почему неосознаем? Потому что эти процессы «формирования образа» (с присущим емукачеством) происходят не на уровне сознания, а подсознательно. Сознаниюпредметы (события или явления) представляются уже в совершенно готовом,«качественном» виде (пугающими, раздражающими, расстраивающими)! Что остаетсясознанию? Только найти этому качеству объяснения и дополнительныедоказательства. И никакой революции или хотя бы реформации в этом вопросе отнашего бестолкового и тенденциозного сознания, к сожалению, ожидать неприходится: если пугает — значит опасен, если раздражает — значит сволочь, еслирасстраивает — значит трагедия.
