Ярким теплым утром яхта покинула Хью-Таун. Дул все тот же юго-западный попутный ветер, и вскоре оба увидели перед собой фиолетово-голубые скалы Корнуолльского побережья. На завтрак у них была солонина и кофе, приготовленный Мартином. Чэпмен стоял у штурвала.
— Хотел бы я, чтобы Бенни сейчас была с нами. Ей бы все это очень понравилось.
— Здесь, на берегу, даже есть деревья, — засмеялся Мартин. — Она вполне могла бы посидеть под ними, если бы у нее началась морская болезнь.
— Тебе очень нравится моя дочь, Мартин?
— Дело в том, что я люблю ее, мистер Чэпмен, — бесхитростно ответил он.
— Я заметил, что ты никогда не называешь меня «сэр», как Мервин.
— У меня нет такой привычки. Наверное, я просто иначе воспитан. Но я всегда уважал вас, может быть, даже больше, чем мистер Эрн.
— Меня бы это не удивило, — взглянув на него по-особому, сказал старик.
— Вы, как я вижу, не очень-то высокого мнения о нем? — не сдержался Мартин.
— Нет. Подозреваю, что и ты тоже.
Мартин не отрываясь глядел на пляшущие волны.
— Но Бените он нравится, а это самое главное.
— В конечном смысле это единственное, что имеет значение, но главное, чтобы она сама его верно оценила. Узнала правду о нем.
— Но, предположим, она никогда не узнает этого либо узнает слишком поздно?
— Что ж, мы не можем прожить за нее жизнь. Я всегда придерживался этого убеждения, хотя моя дочь очень близка мне. А может, мне только хочется верить, что это так? Вообще-то я всегда был занят делами и не уделял ей столько времени, сколько следовало бы.
— Когда я впервые ее увидел, я именно так и подумал.
— А ты наблюдательный.
— Хорошие штурманы все такие, — усмехнулся Мартин. — Но вы позволили ей улететь вместе с ним.
— Позволил? Да я сам настоял на этом! Ты же знаешь поговорку — дай дураку волю, он сам себя загубит! Я бы не удивился, если бы Мервин уже ее оправдал.
— Надеюсь! — воскликнул Мартин с таким жаром, что Чэпмен рассмеялся.
— Во всяком случае, Бенни поймет, скучно ли ей без нас.
— Можно вас кое о чем спросить? Когда я впервые поднялся на борт «Черного лебедя», мне показалось, что вы хорошего мнения об Эрне. Когда у вас появились сомнения?
— Не могу сказать точно, но, кажется, все началось с той истории с ножом. Я всегда мог распознать честного человека, а ты был кристально честен. — Мартин кивнул в знак признательности. — А насчет Эрна я не был так уверен. Бенни встретила его в Лондоне и увлеклась им. Затем она привела Мервина в наш яхт-клуб, и я узнал, что он тоже интересуется парусным спортом. Я встретил его как сына. Пытался не обращать внимания на то, что он не совсем тот человек, которого я надеялся видеть мужем Бенни. А Бенни была так увлечена Эрном, что заставила и своего отца закрыть глаза на его недостатки.
— В отличие от вас я сразу их увидел, — сдержанно заметил Мартин.
Чэпмен кивнул:
— Бенита отнюдь не покладистая, пустоголовая девчонка, для этого она слишком похожа на своего отца. Но в ее возрасте похожее не всегда притягивает похожее. Мервин для Бенни был недостижимой мечтой, он представлял для нее все то, чего так недоставало в ее отце. Привлекательный, элегантный, прекрасно образованный, с изысканными манерами. Поэтому одна ее половина глядела на него снизу вверх и думала, как ей здорово повезло. А вторая половина злилась на Эрна, потому что тот ухаживал за ней как типичный британец, а не покорял, как подобает настоящему мужчине.
— Так вы считаете, она переболела Мервином? — осторожно спросил Мартин.
— Думаю, что да, и не собираюсь проливать по этому поводу слезы.
— Я рад этому, потому что он непорядочный человек. И уже по одной этой причине не подходит вашей дочери!
Глава 15
Когда Мартин рассказал Чэпмену все, что знал, в глазах у того появилось жесткое выражение.
— Значит, золото, в котором купался Мервин, было по большей части мифом?
— Думаю, да.
— Я не удивлен — меня самого это поражало. Судя по тому, что рассказывала Бенита, он жил весьма широко на свое армейское жалованье. Кроме того, у Мервина была в Суссексе своя яхта. Потом, эти часы — меня не проведешь, я-то хорошо знаю, сколько они стоят. Но почему ты не сказал мне об этом раньше?
— Я хотел, но у меня не было достаточных улик. А принимая во внимание мои чувства к вашей дочери, это выглядело бы как преднамеренная клевета. И потом, во время плавания уже ничего нельзя было сделать. Так же как и вы, я чувствовал, что она должна узнать все сама или, по крайней мере, от вас.
Чэпмен призадумался.
— По крайней мере, это объясняет тот факт, что я — достаточно опытный моряк — однажды ночью обнаружил себя за бортом. Но опять же я не мог доказать вину Мервина.
— Пожалуй. Он дьявольски хитер.
— Я только надеюсь, что он не слишком хитер для Бениты.
— Бенита в глубине души прямой и безыскусный человек, как и ее отец. Людей такого склада невозможно обманывать долго.
— Даже если, — Мартину было больно произносить эти слова, — они ослеплены любовью?
— Даже тогда. Но зато прозрение бывает у них полным и окончательным. Думаю, ты вел себя очень достойно в этом деле. И ты ей нравишься, Мартин.
— Я знаю. Но достаточно ли сильно?
— Достаточно ли для того, чтобы это чувство превратилось в любовь? Кто может сказать? К тому же ей надо сначала оправиться от чувства к Мервину.
— Бенни будет нелегко, когда она узнает, что полюбила мошенника, к тому же способного на убийство.
— Вот именно. Поэтому-то я и не мог ничего сказать ей.
— Что ж, похоже, это придется сделать мне, хотя я не в восторге от такой перспективы.
Оба замолчали, погруженные в свои мысли. Затем Мартин спросил:
— А что вы думаете об этом — о том, что я люблю Бениту? — Он говорил отрывисто и робко. — Во всяком случае, узнав об этом, вы не вышли из себя.
— В этом деле у меня нет права голоса. Бенита будет решать сама.
— Но вы не станете возражать?
— Я бы не стал возражать даже против мусорщика, если он сделает мою дочь счастливой и они подойдут друг другу. Но заметь, я предпочел бы, чтобы этот человек был хороший моряк! Нет, я не позволю ей выйти замуж за негодяя. Но лучше, если она все узнает сама. Ты же видишь теперь, с кем мы имеем дело!
У Мартина будто выросли крылья, когда Чэпмен сказал «мы».
— Я собираюсь поставить кливер, — сказал он, — при таком ветре мы можем выжать еще полузла.
— Спешишь попасть домой? — спросил Чэпмен, вставая к штурвалу.
