– А как же те рисунки, что висят на кухне?
– Твои лучше.
– Научишься.
– Не научусь. Ты сама сказала, что умела рисовать еще до того, как научилась читать. А мне уже одиннадцать, и я даже не могу нарисовать бабочку!
– Ты можешь.
– Но не так, как ты!
– Нужно тренироваться.
– Не хочу тренироваться! – Эш обиженно поджимает губы. – Все равно у меня никогда не получится так, как у тебя!
– Если захочешь, то получится.
– Нет.
– Получится, – Молли достает чистые листы. – Иди сюда. Вот, возьми карандаш, – она держит руку Эш, помогая ей рисовать. – Видишь? Бабочка почти как моя.
– Но это же не я нарисовала!
– А кто же тогда держал карандаш?
– Но ты помогала мне.
– Верно. Помогала. Но рисовала ты, – Молли дает девочке еще пару листов. – Теперь сядь и попробуй повторить.
– У меня не получится.
– Не думай, получится или нет. Просто сделай и все. Сделай как сможешь.
– Будет некрасиво.
– У тебя много листов.
– Ты издеваешься!
– Немного, – Молли смеется, бегая от Эш вокруг мольберта.
Илия выходит из дома, привлеченный шумом. Наблюдает за ними. Готовит еду, но обедает один, наблюдая, как Молли и Эш рисуют на поляне. Каждая что-то свое. В тишине. Сосредоточено. Отмахиваясь от редких мух и глупых бабочек. До самого ужина.
– Нравится? – спрашивает Эш, показывая отцу свой самый удачный рисунок. – Это я сама нарисовала!
– Вот как?
– Угу! – она требует Молли подтвердить. Потом ходит по кухне и срывает свои старые рисунки.
– Что ты делаешь? – пытается остановить ее Илия.
– Не мешай ей, – Молли берет его за руку.
– Но они дороги мне!
– Она подарит тебе новые, – Молли ждет, когда Эш выйдет из кухни выбросить рисунки, поднимается на цыпочки и целует Илию в губы.
– А я все видела! – кричит Эш.
– Видела что?
– Ничего, – она забирается на стул. – Ничего плохого, – детская улыбка выглядит чистой и невинной. – А завтра Молли научит меня рисовать реку!
– Покажу, как рисовать. Научить рисовать невозможно.
– Неважно! – Эш смотрит на отца и Молли, снова улыбается. – Уложишь меня спать? – спрашивает она, когда к дому начинает подбираться ночь.
– Я?! – Молли растерянно смотрит на Илию.
Он пожимает плечами.
– Не жадничай! – вгоняет отца в краску Эш. Берет Молли за руку и уводит в свою комнату.
– И что теперь?
– Читай! – она дает ей книгу и забирается под одеяло.
Молли ждет, когда Эш уснет. Выключает свет, выходит на веранду. Вглядывается в ночь, потягивая пиво и пытаясь ни о чем не думать.
– Она уснула? – спрашивает Илия, когда Молли ложится в теплую кровать.
– Давно.
– А ты чем занималась?
– Думала.
– О чем?
– Неважно, – она прижимается к нему. – Займемся любовью?
– Сейчас?
– Почему бы и нет…
И чуть позже:
– Молли?
– Что?
– Ты лучше, чем о тебе говорят.
Глава сорок шестая
Блики солнца искрятся на водной глади.
– Ты уверена, что все в порядке? – спросил Илия, когда Молли снова отказалась от завтрака.
Она посмотрела на Эш и решительно кивнула головой. Положила в сумку несколько бутылок пива и взвалила на плечо мольберт.
– Я доверяю тебе, – сказал Илия, беря Молли за руку, когда Эш уже бежала по поляне.
– Я знаю, – Молли закрыла глаза, ожидая поцелуя.
– Пожалуйста, не напугай ее, – попросил Илия, прижавшись губами к ее лбу.
Молли поморщилась. Она шла по цветочной поляне и заставляла себя не обижаться.
– Мы ведь с тобой похожи? – спросила Эш, беря ее за руку.
– Похожи?
– Ну да. Глаза, волосы.
– Наверно, – Молли обернулась, но лес скрыл далекий дом.
– Значит, мы можем притвориться, что ты моя мама.
– Я что?
– Моя мама, – Эш смутилась. – Разве ты не хочешь?
– Я не знаю.
– А я хочу.
– У тебя уже была мама.
– Но сейчас нет, – Эш попыталась заглянуть Молли в глаза. – Хотя бы на людях. Чтобы ничего им не объяснять. Они будут думать, что все хорошо, и нам тоже будет хорошо.
– А вдвоем?
– А вдвоем ты будешь той, кем хочешь.
– Тебе не нравится называть меня Молли?
– Нравится.
– Зачем тогда притворяться на людях?
– Потому что они все равно ничего не поймут. Знаешь, как я устала объяснять им, что случилось?
– Не знаю… Можно попросить их не спрашивать.
– Но они все равно спрашивают! Жалеют. А я не хочу, чтобы меня жалели! Ненавижу, когда жалеют.
– Я тоже.
– Значит, договорились?
– Только папу предупреди.
– Сама предупреди.
– Это еще почему?
– Потому что он относится ко мне как к ребенку.
– А ты не ребенок?
– Ребенок, но иногда это начинает раздражать. Знаешь, как бывает – хочешь о чем-то поговорить, а тебя никто не слушает.
– Я тоже тебя не слушаю?
– Нет. Ты слушаешь. А вот папа…
Они вышли на берег реки…
Раздражение. Нервозность. Обиды. Все накатило как-то внезапно. Молли выпила две бутылки пива, но стало только хуже.
– Давай искупаемся! – предложила Эш.
– Нет.
– Почему?
– Вода холодная.
– Откуда ты знаешь.
– Просто знаю и все! – Молли отчитала себя за несдержанность. Заставила успокоиться, посадила Эш себе на колени и долго помогала рисовать. – Теперь сама.
Виски начали пульсировать. «Только не снова! – Молли прошлась по поляне. – Пожалуйста. Только не сейчас!» Она посмотрела на Эш. Открыла еще одну бутылку пива. Мочевой пузырь переполнился, но мысли предательски остались трезвыми. Молли отошла за дерево. Вернулась. Поставила на поляне мольберт.
– У меня получается? – спросила Эш, показывая ей рисунок.
