Глава 11
Рамон пытался пошевелиться. В мозгу застряла занозой какая-то важная, очень важная мысль, но какая именно, вспомнить он не мог. Земля под ним казалась неустойчивой, ненадежной, будто он изрядно перебрал. Только дело было не в этом — все обстояло хуже, серьезнее. И он никак не мог вспомнить, в чем же дело.
Первым, что более или менее внятно различили его органы чувств, стала оболочка юйнеа. Нанизанные на струны чешуйки ее разлетелись и валялись на траве и каменной плите, словно раскиданные капризным ребенком бирюльки. От аппарата сохранилась только одна стена и часть другой, да и те сгорбились, как спина старика. В воздухе стояла вонь едкой гари — хорошо знакомый любому геологу запах взрывчатки. С противоположной стороны камня темнело пятно развороченной земли — не воронка, а именно пятно содранного грунта, усеянное каменными осколками. Значит, механически подумал Рамон, энергия кумулятивного заряда ушла не вниз, а наверх, в сторону тех, кто находился на земле. Он даже не знал наверняка, видел он это, или ему только почудилось: в самый момент взрыва чешуйки обшивки сдвинулись и сделались непрозрачными. Заслоняя его. Его — и другого, инопланетянина. Маннека.
Рамон сделал попытку сесть и отказался от этой затеи, без сил опустившись на землю. Ослабевшие руки отказывались его держать; из пореза на правой ноге, чуть выше колена, сочилась кровь. Он заставил себя перевернуться на живот. В голове начало проясняться, клочки воспоминаний последних минут соединялись в единую картину.
Этот ублюдок пытался убить их. Тот, другой Рамон, где бы он сейчас ни прятался, знал, что его преследуют, и подстроил западню с целью убить инопланетянина. Рамона захлестнула волна гнева, почти мгновенно сменившегося уважением и даже какой-то странной гордостью. Пусть инопланетяне знают: Рамон Эспехо — крутой ублюдок, и становиться у него на пути небезопасно. Он рассмеялся, охнул, спохватился и больно стукнул кулаком по земле в попытке сдержать довольную ухмылку. Получилось так себе. До него вдруг дошло, что он все равно смеется, но никто его за это не наказывает.
Сахаил все еще торчал из его шеи, только светлая плоть его потемнела, как синяк. Рамон поперхнулся. В первый раз за все это время он подумал о том, что случится, если эта тварь сдохнет, пока сахаил остается в нем.
— Эй, чудище! — окликнул он, и собственный голос показался ему странно низким, далеким. Должно быть, взрыв вырубил у него восприятие высоких частот, оставив только низкочастотный диапазон звуков. — Чудище! Ты в порядке?
Ответа не последовало. Рамону удалось наконец привести себя в сидячее положение, и, держась рукой за потемневший, израненный сахаил, он подобрался к массивной громаде инопланетянина. Маннек стоял, но поза его казалась болезненно-перекошенной, словно для равновесия ему недоставало площади опоры. Одна из его непривычно суставчатых рук повисла плетью. Левый глаз померк, сменил цвет с оранжевого на багрово-красный и распух, сделавшись раза в полтора больше обычного. Однако самые разительные перемены произошли с его кожей. Если прежде она была черной со змеившимися серебряными разводами, то теперь половина тела окрасилась в пепельно-серый цвет, и кожа, казалось, едва не лопалась как оболочка переваренной сардельки. Из хобота сочилась какая-то бледная жижа. Рамон не знал, что это, но в любом случае состояние инопланетянина оставляло желать лучшего.
— Чудище? — повторил Рамон.
— Тебе не удалось предугадать это, — произнес инопланетянин.
— Нет, блин, не удалось, — согласился Рамон.
— Твое предназначение состоит в отображении течения человека, — продолжал Маннек.
— Ну, я всего-то хороший инструмент, — буркнул Рамон и сплюнул на землю. — Я забыл про взрывчатку у этого ублюдка в рюкзаке. Ошибочка вышла.
— Какие у него еще приспособления?
Рамон пожал плечами, пытаясь вспомнить содержимое своего рюкзака.
— Немного еды… хотя скорее всего он ее всю уже съел. Аварийный передатчик-маяк, но малого радиуса действия. Он должен включать мощный передатчик в фургоне, а вы, мазафаки, об этом уже позаботились. Пистолет. У меня был пистолет.
— Это устройство, ускоряющее металлические поражающие предметы с помощью магнитных полей? — спросил Маннек. Голос его звучал ровнее, более механически, только Рамон не знал, приписывать ли это состоянию инопланетянина или его собственному слуху.
— Оно самое.
— Его у него забрали, — сообщил Маннек. — Именно в процессе этого человек лишился своего придатка.
— Вы вырвали пистолет вместе с пальцем? — не поверил своим ушам Рамон. — Ты хочешь сказать, pendejo проделал все это, оставшись без указательного пальца?
Маннек зажмурился; красный глаз при этом закрылся не до конца.
— Это существенно? — спросил Маннек.
— Нет. Просто типа впечатляет.
Инопланетянин издал негромкое сипение, которое Рамон при других обстоятельствах мог бы принять за смех. Однако сейчас он решил, что у чудища приступ удушья или чего-то в этом роде. Сочившаяся из хобота жижа на мгновение сделалась ярко-синей и тут же снова обесцветилась.
— Много ли еще подобных зарядов у человека в распоряжении? — спросил Маннек.
— Не знаю, — признался Рамон. — В рюкзаке у меня было четыре. Это обычная укладка. Один я использовал, когда обнаружил вас, ублюдков, значит, оставалось три, но я не знаю, использовал он здесь один или все оставшиеся.
— Это можно определить?
— Возможно, — кивнул Рамон. — Надо посмотреть. Только сначала надо что-нибудь сделать с моей левой ногой. И у тебя вид тоже дерьмовый.
— Ты определишь число использованных зарядов, — сказал Маннек. Голос его сделался напряженнее и звонче. Рамон решил, что это приходят в себя высокочастотные рецепторы в его ушах. — Ты сделаешь это немедленно.
— Идет, — буркнул Рамон. — Мне надо подойти и осмотреть воронку. Думаешь, эта гребаная штуковина вытянется настолько?
Мгновение инопланетянин оставался неподвижным, потом медленно двинулся через обломки летающего ящика к темневшему на земле шраму. Шагал он опасливо, как-то болезненно. До Рамона доносилось его сипящее дыхание. Его явно сильно ранило.
Воронка была широкая, но неглубокая. Рамон осмотрел край гранитной глыбы, затронутый взрывом. Если бы заряд закладывали так, чтобы энергия взрыва направлялась под камень, кумулятивная струя повредила бы плиту гораздо сильнее. Нет, другой Рамон нацелил струю вверх, в направлении того, кто привел заряд в действие. От ветки-флага осталось не больше пригоршни щепочек, годившихся разве что на зубочистки, да и те пришлось бы собирать по всей поляне. На мгновение Рамону представился хлопыш, донельзя удивленный столкновением с деревяшкой, но ему удалось подавить рвущийся наружу смешок.
Окажись повреждения камня сильнее, он бы лучше представил себе, как именно тот, другой Рамон устроил спусковое устройство. Вряд ли взрыватель сработал от прикосновения к палке: трепетавшая на ветру тряпка могла привести его в действие преждевременно. Впрочем, у него в голове возникло сразу три способа проделать это без особого труда и с одинаковой эффективностью.
