Настал тот самый момент дня и биографии, когда, будь у меня телевизор, я лежала бы и смотрела какой-нибудь порноканал, или канал «порно и телемагазин», или канал «порно, телемагазин и кулинарное мастерство» и пила бы утреннюю порцию ирландского кофе. А может, потягивала бы какую бурду еще похуже, как бармен в том джаз-клубе, где я проработала официанткой ровно два дня (в первый меня наняли, а во второй уволили). Он пил виски с молоком.
Я лежала на диване и ждала, что позвонит мой агент или произойдет еще что-нибудь; попыталась усилием войти в состояние счастья. Заставила лицевые мускулы напрячься в улыбке. Попробовала припомнить какую-нибудь шутку. Вспомнила, как ловят ртом подброшенные фрукты. Провела языком по губам. Рот мой окончательно утратил физическую форму.
Посмотрела на голубую полоску на двери. Выглядела она изумительно, одновременно зазывно и замкнуто. Будто говорила: входите, отсюда вы выйдете, обогатившись. Говорила: входите прямо сейчас. Говорила: входите.
Подумала обо всех тех женщинах по соседству, что сейчас красят спальни, плинтусы в кухне, туалетные комнаты. Какая страшная несправедливость: из-за того, что они живут в этой дыре, они лишены изысканнейших жизненных наслаждений, страстей. Никаких вам круассанов с шоколадом от парижского пекаря, никаких фривольно-роскошных туфель, никакого кружения в танце по тротуарам.
В мыслях я раскинула мелкую сеть над городом Онкведо, фиксируя, чем заняты женщины. Помимо женщин, занятых покраской, уборкой или едой, моему мысленному взору предстала женщина, выносящая мусор. В здании местной администрации какая-то женщина делала наклоны вперед в своем кабинете, зацепившись носками за планку письменного стола. Марджи разговаривала по телефону с одной из своих клиенток, авторов дамских романов, — разговор сулил ей большую прибыль.
И никто здесь не занимался сексом. Вот разве что супруги, живущие по соседству, которые никак не могут зачать: температура тела у них как раз достигла оптимального предовуляционного уровня. Сейчас и приступят, но получится все наспех, обоим нужно потом бежать обратно на работу.
Мысль о моих несчастных, обделенных сексом соседках должна была бы вызвать во мне сострадание, но вместо этого я подумала: какая прекрасная возможность заработать. Как это никому не пришло в голову открыть здесь дом свиданий? И будет этот дом свиданий обслуживать женщин Онкведо, которым отчаянно не хватает страсти и наслаждения. У меня аж слюнки потекли.
Этому городку нужна страсть, причем чем скорее, тем лучше. Страсть погибла здесь в страшных мучениях — это видно по полкам супермаркета «Апекс», забитым всякой высококалорийной продукцией. Это видно по любовным романам, которые падают с библиотечных полок, по процветающим заведениям, дающим напрокат пылесосы и ковроочистительные машины, по длинным очередям у автомоек. Страсть — штука грязная, грязная-прегрязная, и в Онкведо ее медленно удушают, дабы истребить окончательно.
В голову мне хлынул поток идей, не принесший ничего конкретного. Этот городок — подходящее место для свежих мыслей, островок в реке возможностей, хотя реки возможностей текут повсюду. Я почувствовала, что идеи витают вокруг, совсем близко, главное — поймать.
Должен быть способ снова встать на ноги, вернуть детей — и я его отыщу.
Возбужденная кофе и парами латекса, я вырезала из «Онкведонского светоча» несколько умопомрачительных фотографий членов победоносной гребной команды Вайнделлского университета. Был там Сид Имярек с золотыми кудрями, и Дженсон модельной внешности — оба чемпионы. В их мире воистину существуют только победа и поражение, подумала я. Эта мысль напомнила мне, что в победах, равно как и в бизнесе, я ничего не смыслю, просто ровным счетом ничего. Проясненные кофе мозги вывели следующее заключение: я вообще ни в чем ничего не смыслю. То была поразительная мысль, самая глубокая за весь день.
Я решила позвонить своему агенту.
Марджи сказала, что у нее тренировка, а впрочем — «приходите, поговорим, пока я тут потею».
Я выволокла Матильду на улицу, она остановилась возле машины.
— Мы пойдем пешком, — сказала я сурово.
Дойдя до дома Марджи, я привязала собаку к почтовому ящику — она бухнулась оземь и немедленно уснула.
Марджи я нашла в свободной комнате, переоборудованной в спортзал, — на ней были светло-серые спортивные брюки и трико, серые утяжелители для ног и серая полоска на голове. Она лежа выжимала двадцатикилограммовую штангу и была за этим занятием почти так же хороша, как принцесса Диана.
— Ффуф, — пропыхтела Марджи, доделывая последний жим в подходе. Села, промокнула взмокшее лицо сложенным полотенцем.
— Говорите сначала вы, — велела она. — Я потом отвечу.
Я рассказала про поездку в Нью-Йорк и про этих придурков с их телегеничностью. Марджи теперь разводила в стороны гантели. Они мелькали у меня перед носом, приходилось уклоняться.
Я попыталась рассказать, как закрылась «Сеси-селя» и как выглядит идеальный круассан.
— Только не надо про еду, — пропыхтела она.
Я решила исподволь ее расспросить:
— Чем женщины в Онкведо занимаются целый день? Не те, кто работает, а другие: что они делают, пока дети в школе? Занимаются уборкой от звонка до звонка?
Марджи фыркнула — то ли в подтверждение, то ли от усердия. Отложила гантели.
— Некоторые — да, — ответила она. — У кого крыша совсем поехала — занимаются уборкой.
— А остальные что, готовят?
— В наши дни никто не готовит.
— Ходят по магазинам? Тут ведь нечего покупать.
Марджи закрепляла утяжелители на лодыжках.
Фыркнула еще раз:
— Любовные романы они покупают тоннами. — Размеренно дыша, она считала повторы: — Хобби, волонтерство, педикюр. — Голос ее чуть не прерывался от усилия.
Совсем тоскливая картина.
— Двадцать один, двадцать два… — Она отложила гантели.
Я поинтересовалась, прочла ли она написанный мною фрагмент. Тем, кто замужем за почтальонами, везет — они получают почту раньше других.
— На Набокова не тянет, — пропыхтела она, — но не без изюминки.
Мне казалось, агентам положено употреблять самые современные выражения, а это что-то из глубокой древности.
В полном молчании она закончила упражнение — по моим догадкам, на проработку ягодичных мышц. Отцепила утяжелители и выдавила в рот немного розового «Кристаллайта» из бутылочки.
— Нужно придумать, как мы назовем нашего автора. Мне кажется, нужно что-нибудь броское, но не слишком правдоподобное: например — Лукас Шейд.
Меня это устраивало. Я посмотрела на свою подругу Марджи, потную и великолепную: она знает, как поступить в любой ситуации.
Марджи развернула серое полотенце и смахнула пот с век.
— Я собираюсь заслать «Малыша Рута» парочке редакторов, поглядим, что они скажут. — Теперь она говорила со мной сквозь дверь душевой кабины. — Правда, ответа придется ждать долго. — Перекрывая шум воды, она громко добавила: — Вы бы написали что-нибудь еще, например любовный роман.
