В Париже все по-иному: кокетливые красавицы одновременно хотят и ухаживать за своим лицом, и нарушать табу.
«Если есть противоположность невинному желанию нравиться, то это использование краски и косметики», — читаем мы в Энциклопедии Рорэ 1827 года.
Но времена Рорэ давно миновали. Спустя почти век макияж притягивает женщин, и они больше не боятся походить на проституток и актрис. Использование макияжа постепенно становится особым правом и пока еще не слишком уверенным заявлением о своей независимости. Появляются женщины, отваживающиеся выходить накрашенными даже днем.
Мадам осуждает пристрастие парижанок к мертвенно-бледным лицам с угольными глазами и кроваво-красными губами, оно вызывает у нее ужас. Она хочет приучить их к «умеренности», дабы впредь они себя не «калечили», и немедленно впрягается в эту работу, считая ее первоочередной. В ожидании более удобной квартиры, которую Эдвард вскоре найдет в самом сердце Монпарнаса, семья расположилась над салоном на Фобур-Сент-Оноре, 255.
В заднем помещении Елена Рубинштейн работает ночи напролет с химиками своей фабрики в Сен-Клу. Она ищет средство облегчить составляющие красок, ввести пигменты в свои пудры. Постоянно недовольная собой и достигнутыми результатами, Елена никогда не останавливается на полдороге, она неутомимо продолжает поиски, доводя до изнеможения себя и своих сотрудников. В конце концов она создает румяна в виде крема на основе персикового воска, натуральных масел и розовых лепестков из Болгарии и первую тональную с нежным запахом пудру, снимающую блеск.
Немалое количество своих новинок Елена создала благодаря Полю Пуаре. Два выдумщика часами беседуют на смеси английского и французского, который Мадам учит на ходу и которым еще недостаточно хорошо владеет. Любимыми темами остаются те, которыми оба одержимы: красота женщин и возможности работы на нее. Мэтр только что запустил в продажу «Духи Розины», дорогостоящую линию косметики, названную именем одной из его дочерей.
У себя в салоне красоты, на котором вместо названия «Valaze» стоит теперь фамилия Рубинштейн, Елена учит парижанок легкими движениями пальцев накладывать на щеки тонкий слой румян, чтобы придать себе свежесть. Для носа, шеи, плеч она рекомендует пастельную пудру. Губы требуют более ярких оттенков — малины или черники. Она кладет лиловые тени на веки, чернит ресницы и брови порошком сурьмы, которую впоследствии заменит тушь.
Тушь — изобретение американца и появится в 1913 году. История ее создания похожа на волшебную сказку, потому что она обязана своим появлением братской любви и химии. Один американский ученый решил помочь любимой сестре по имени Мэйбл очаровать молодого человека, в которого она влюбилась. Чтобы сделать ее ресницы гуще, он у себя в лаборатории стал экспериментировать со смесью угольной пыли и вазелина и изобрел нужное вещество. Покорила ли девушка сердце своего возлюбленного, неизвестно, но изобретение любящего брата принесло ему, а заодно и его сестре, целое состояние. Тушь «Мэйбелин», соединившая в своем названии Мэйбл с вазелином, сначала продавалась по почтовому запросу. Успех ее тогда, как и сегодня, был грандиозен. Чуть позже Елена внесет в ее состав полезные усовершенствования.
Одновременно с внедрением линии макияжа Мадам занимается проблемами упаковки. Она хочет привлечь в Париже столь же высокопоставленных клиенток, каких привлекла в Лондоне, и понимает, что содержимое и оформление должны быть одинаково совершенными. Долгие часы она проводит на блошиных рынках и у антикваров, отыскивая старинные пудреницы и красивые коробочки, которые могла бы скопировать. Позже она будет просить художников — Мари Лорансен, Рауля Дюфи, Сальвадора Дали — делать эскизы для упаковки ее кремов. Она придирчиво выбирает бумагу, в которую будут завернуты ее кремы и лосьоны, пакеты, в которые их будут укладывать.
Елена методично завоевывает Париж, ничего не оставляя на волю случая. Желая расширить свои научные познания в области косметологии, она проводит немало времени в отделении больницы Святого Людовика, считающейся одной из лучших в стране, а возможно, и в мире. Эстетическая хирургия, которая в начале века делала только первые шаги, уже набралась кое-какого опыта. Но неудач у хирургов по-прежнему много. И разумеется, они пока еще очень далеки от мысли, что их искусство может служить женской красоте.
В больнице Святого Людовика Сюзанна Ноэль изобрела методику амбулаторных операций, что позволяло прооперированным ею женщинам сразу же возвращаться к активной жизни. «Им делают операцию, и больше они о ней не вспоминают», — сообщает она Елене, и та мгновенно понимает, какие необычайные возможности открываются для женщин.
— Моими первыми пациентками были отчаявшиеся женщины, — рассказывает хирург, которая поддержаивает стремления Елены. — А затем появились и другие: их мотивами было искусство и любовь к красоте.
Дело было вовсе не в желании привлекать мужчин. Женщинам хотелось нравиться самим себе.
С помощью сестры Полины, которая отныне тоже вошла в дело, Мадам создает в своих салонах серию новых услуг и обучает для этого молодых девушек-косметичек. Теперь она готова к приему той аристократической публики, которую ждет. Кое-кто из знатных дам, герцогинь и графинь, с которыми Елена знакомится на пышных празднествах Поля Пуаре, очень помогут ей, записавшись к ней на прием.
Двадцать четвертого июня 1911 года Пуаре устроил очередное сказочное празднество у себя в особняке на Фобур-Сент-Оноре, сделав все, чтобы костюмированный бал «Тысяча вторая ночь» остался незабываемым.
А в следующий раз Пуаре пригласит своих гостей на «придворное празднество в Версале». Вдохновившись выдумками короля мод, графиня де Шабриан дала «Персидский бал», а потом бал «Белая ночь», на котором женщины были одеты в белое с серебром, а мужчины — в черное. Герцогиня де Брольи устроила «Бал драгоценностей», на котором ее гостьи были в платьях цвета какого-нибудь из драгоценных камней.
Чтобы попасть в число приглашенных на такие празднества, Елена нуждалась в знакомых и в руководстве. В Лондоне в доме маркизы Рипон, устроившей вечер в честь «Русских сезонов», Елена познакомилась с живой легендой светской жизни Мисей Серт. Женщины прониклись друг к другу симпатией.
— Приходите меня навестить, когда обоснуетесь в Париже, — сказала Елене молодая женщина по-польски. — Я принимаю по четвергам.
За границей нередко возникают связи между земляками, польское землячество — одно из самых активных. Мися, главная парижанка среди полячек и даже главная парижанка среди парижанок, — центр своего землячества. Благодаря трем замужествам Мися стала сначала Мисей Натансон, потом Мисей Эдвардс и наконец Мисей Серт. Если мадам Серт для тебя не просто Мися, значит, ты не принадлежишь к снобской парижской элите.
Елена с Мисей снова встретились у Пуаре. Возникшая между ними дружба подкреплялась приятным ощущением, что они «свои». Хотя, несмотря на одну национальность, трудно было встретить столь различных женщин. Одна была из среды правоверных бедных евреев, другая — из богатой католической буржуазии. Мися Серт, урожденная Мария София Годебска, появилась на свет в Петербурге в 1872 году, ее отцом был поляк Киприан Годебский, известный скульптор, а матерью бельгийка Софи Серве, умершая совсем молодой. Отец, обаятельный красавец, женился во второй раз на Матильде Натансон, богатейшей польской еврейке, подруге певицы Моджеевской, с которой, если верить ее рассказам, якобы была знакома и Гитель, мать Елены.
