Рой и сам не узнавал себя: действительно, когда его, будто куль, приволокли в сырой каменный мешок карцера, он был уверен, что жизнь на исходе. Болело все тело до последней косточки, в нагноившихся порезах копошились личинки мух… И вдруг все изменилось: раны зарубцевались, как на собаке, от слабости не осталось и следа, заключенный испытывал такой прилив сил, словно его кормили не безвкусной размазней, а самыми изысканными яствами… Главное же — он был бодр, как никогда. Несомненно, причиной всего этого стал чудесный «овощ», четвертинку которого каторжник припрятал «на всякий случай».
— Двужильный, что ли? — тоскливо протянул Ботало, валясь на мох у подножия могучего дерева с серой, какой-то мертвой корой. — Зудит в одном месте — иди, свершай подвиги, а мы уж тут покемарим маленько.
Действительно, норма на сегодня была выполнена с лихвой: успешно разминированная полянка (в ушах до сих пор звенело от взрывов) и расстрелянная в упор огневая точка, пулемет которой только бессильно ворочал ржавыми хоботами стволов, не то безнадежно заклиненный, не то израсходовавший давным-давно боезапас, позволяли не заботиться о кормежке на предстоящий день. Горбатый уже заштриховал на карте почти весь подлежащий зачистке квадрат, и девственно-чистым оставался лишь его юго-западный угол. Даже не угол, а так — уголок, раз плюнуть.
— Раз пошло, то давайте и остаток зачистим, — возразил Рой. — Охота завтра сюда тащиться из-за такой мелочи?
— А нам торопиться некуда. Ходить, оно полезнее для здоровья, чем с пулей в башке валяться.
— Ну и оставайтесь. Я один схожу.
Капрал зашагал в сторону незачищенного участка, благо шальной мины можно было не опасаться — все тут было проверено и перепроверено не раз. Через несколько минут он с удовлетворением услышал за спиной пыхтение товарищей: те не захотели бросать его одного.
Минут пятнадцать топали молча: напарники игнорировали Роя, дуясь за никому не нужную инициативу, пока Ботало, устав молчать, не завел привычное:
— Найти бы склад заброшенный… Как-то рассказывали, один балбес наткнулся на склад со жратвой. Ну и лопал, пока пузо не треснуло. Так и нашли его мертвым, а вокруг пустые банки из-под тушенки разбросаны…
— Чего же не о бабах на этот раз? — спросил, не оборачиваясь, Гаал: мир был восстановлен — почему же не поболтать?
— Жрать охота… — уныло протянул Ботало. — Меня на баб только на сытый желудок тянет…
— Лопнуть не лопнешь, а пронесет так, что мало не покажется: за двадцать лет любая тушенка пропадет. Да еще в такой сырости… Проржавеет банка, и сожрут там все червяки за милую душу.
— А вдруг не проржавеет?.. Э, Горбач! Ты куда?
Бывший инженер, не принимавший участия в разговоре на больную тему, шагал куда-то перпендикулярно общему направлению, не разбирая дороги.
— Куда это он? Там же соседний участок — не расчищенный еще! Сдурел, что ли? Эй, Горбач! Стой!..
Рой быстро опередил Ботало и первым догнал товарища, когда тот уже скрывался за деревьями. Он схватил Горбатого за плечи, развернул к себе и замер, наткнувшись на пустой, остекленелый взгляд напарника. Тот явно был не в себе.
— Смотри, что там такое? — болтун показывал пальцем в ту сторону, куда только что двигался лидер тройки.
— Сейчас разберемся, — Гаал наотмашь хлестнул ладонью по колючей от двухдневной щетины щеке заключенного и с удовлетворением понял, что тот приходит в себя.
— Чего ты? — схватился Горбатый за щеку. — Крутой стал? Я и в табло могу за такое въехать!
— Ну, ты даешь, Горбач! — хлопнул его по спине Ботало. — Куда ты шел-то?
— Куда… — тот растерянно оглянулся. — Мы ж на чужом участке!
— Вот именно! Чего тебя сюда понесло?
Мужчина, похоже, действительно ничего не понимал.
— Да не знаю я… Задумался на пару секунд, а тут меня по морде.
— Какая уж тут пара секунд — метров двести за тобой бежали, — проворчал Рой и обернулся к Ботало: — Так что ты там увидел?
— Кто его знает… — болтун напряженно вглядывался в переплетение ветвей. — Мелькнуло там что-то красное. Вроде нашей робы…
— Сейчас посмотрим. — Пришедший в себя Горбатый вынул из сумки на поясе свою гордость: половинку полевого бинокля, найденного в лесу, навел резкость… — На, посмотри, — сунул он прибор Рою. — Что скажешь?
— Мне! Мне дайте глянуть! — Ботало даже подпрыгивал на месте от нетерпения, как ребенок, требующий игрушку.
— Отстань. — Гаал пытался разобрать, что это за красное пятно виднеется сквозь листву.
Пытаясь поймать фокус, он сдвинулся чуть в сторону, и пятно превратилось в сидящего, прислонившись спиной к дереву, человека. Голова свешивалась на грудь, лицо закрывали волосы. А рядом еще один. И еще…
— Люди, — опустил он «монокль». — Каторжники.
— Точно, — кивнул бывший инженер. — Я одного узнал, который сидит. Это Телеграф, он мне пайку должен. Был…
— Ну-ка! — выхватил оптику из руки Роя Ботало. — Точно, Телеграф! А мы считали, что он в бега подался. Или сожрал его кто — месяца два уже в нетях. И Зубастик там — у него одного чоботы были армейские, кованые.
— Что же там за хреновина такая? — нахмурился Горбатый. — Ладно бы подорвались там или еще что. Но почему целехонькие? Тут зверье такое, что за ночь на кусочки растащит.
— Верно! — подхватил Ботало. — Помню, был случай — занесло одного дурика на минное поле. В одной тройке мы с ним ходили, до тебя еще, Горбатый, дело было. Ахнуло, значит, дурика, как водится, на куски… Ну, не на куски, так — ногу одну отфигачило по самое не могу. Подергался он там, поорал и затих. А мы его вытащить не можем — миноискатель у него там, а у нас ни веревки, ничего. Фигня, думаем, утром вытащим…
— Ну вы звери, — брезгливо смерил его взглядом Горбатый. — Дружбан, значит, там остался, а вы — в барак, кашу трескать? Знал бы такое раньше — ни в жисть с тобой на расчистку бы не пошел!
— Да ладно! — заныл Ботало. — Ему-то уже все равно было, судя по всему. Кровища хлестала — мама не балуй. Мертвый он был!.. А утром, значит, приходим туда, честь по чести, с веревкой, с миноискателем — глядь, а нету уже дурика. Только клифт его валяется порванный да кости обглоданные.
Рой поежился: и с ним могло то же самое случиться, если бы не упыри-голованы, отпугивающие, наверное, своим видом и запахом других хищников.
— Значит, мешает что-то падальщикам Телеграфа с напарничками похарчить, — подытожил Горбатый, бережно пряча «бинокль». — Пусть себе лежат. Потопали обратно, если хотим участок наш дотемна зачистить.
— Как это «пусть лежат»?! — взвился Ботало. — Как это «потопали»?! Там добро, можно сказать, пропадает, а мы так просто уйдем? Дудки!
— Какое добро? — не понял Рой.
Ему тоже хотелось побыстрее уйти отсюда: порой волнами накатывала какая-то странная дурнота — казалось, что кто-то мягко обнимает за плечи и подталкивает к покойникам, нашептывая в уши всякую гнусь.
