Он почти упал на нее. Исчерпал себя в своем неутешном горе, и во всем мире осталась лишь Арабелла, способная спасти его.
Она заключила Маурицио в объятия и решила, что не оставит его одного. Ибо он сейчас находился в том же самом состоянии, в каком она пребывала после смерти дочери.
Арабелла помогла ему добраться до стула, и он почти упал на него. Его остановившийся взгляд был обращен внутрь себя и полон ужаса, словно Маурицио увидел там только бесконечную пустоту.
Его правая рука оказалась разбита в кровь. Арабелла принесла миску с водой, бинт и антисептик. Затем мягко взяла его кисть, ощутив, как это легкое прикосновение заставило Маурицио вздрогнуть. Слезы навернулись ей на глаза от вида его страданий.
Арабелла опустилась на колени около него так, чтобы было удобнее промыть и перевязать кровоточащую рану. Маурицио безучастно наблюдал за ее действиями.
— Как она выглядит? — неожиданно спросил он.
— Что, любимый? — Слова вырвались сами собой.
— Ее могила…
— Небольшая, очень простой камень с именем и датами рождения и смерти.
— И никого из родных не было на ее похоронах, — пробормотал он, качая головой. — Бедная маленькая девочка.
— Я была рада, когда узнала, что она умерла крещеной и ее похоронили надлежащим образом. Думала, что и у тебя станет спокойнее на душе, когда я скажу тебе это, — произнесла Арабелла.
— Если бы я знал, то часто навещал бы нашу дочь…
Маурицио был итальянцем с присущим им отношением к умершим родственникам. Могилы детей посещали регулярно, с цветами и подарками ко дню рождения, потому что даже умерший ребенок как бы продолжал оставаться членом семьи. Для Маурицио совершенно немыслимо было думать, что его дочь лежит на кладбище и никто не приходил к ней в течение долгих лет.
Словно прочитав его мысли, Арабелла сказала:
— Возможно, настало время, чтобы родители посетили ее вместе.
Маурицио не мог говорить. Только кивнул.
— Но прежде нужно показать твою руку врачу.
— Пустяки, — раздраженно отмахнулся он.
— Я только промыла рану. А вдруг ты повредил сухожилие или сломал кость? — не сдавалась Арабелла.
— Ерунда, я никогда ничего не ломал!
— О да, в этом весь ты, — мягко сказала она. — А теперь тебе надо лечь.
Помедлив секунду, Маурицио кивнул и позволил ей отвести его к кровати. Рука сильно болела, и он смог раздеться только с помощью Арабеллы. Но когда она снова заговорила о враче, опять отмахнулся:
— Завтра все будет в порядке.
Но на следующий день рука сильно распухла и причиняла нестерпимую боль. Однако Маурицио упрямо заявил, что не собирается тратить время на врачей. Для него явно не имело значения ничего, кроме поездки в Каренну.
— Мы не можем ехать в фургоне, — заметила Арабелла. — Где твоя машина?
— В деревне. В гараже у мужчины, который дал мне свой фургон.
— Учти, за руль сяду я, — сказала молодая женщина, однако она явно забыла, с кем имеет дело.
— Ни в коем случае!
Но Маурицио оставил эту затею после первой же мили, и Арабелла повела дребезжащее транспортное средство по направлению к деревне. Таким образом, Маурицио оказался в ее власти. И несмотря на все его указания, молодая женщина затормозила у местной больницы.
— А теперь вылезай! — скомандовала она.
— Арабелла, я не хочу…
На этот раз она вышла из себя.
— А кто спрашивает, чего ты хочешь? Маурицио, все очень просто. Я единственный человек, который может вести машину в настоящее время. А я никуда не пойду, пока твою руку не осмотрит хирург!
— Это — шантаж!
— Да. И что?
— Ты перестраховываешься!
— Прекрасно, пусть доктор скажет мне об этом.
Но хирург не сказал ничего подобного. Потребовалось совсем немного времени, чтобы установить, что у Маурицио сломана кость.
— Хорошо, что вы приехали вовремя, синьор, — сказал врач, накладывая на руку гипс. — Иначе кость могла срастись неправильно. Возьмите болеутоляющие, две таблетки помогут вам заснуть ночью. Надеюсь, вы не планируете заниматься тяжелой работой сегодня?
— Нет, — быстро сказала Арабелла. — Мы думали о поездке, но теперь отложим ее до завтра.
Маурицио молча кивнул. Он выглядел измученным, и, похоже, это было связано с поврежденной рукой. Силы словно оставили его. Он даже согласился подождать в приемной хирурга, пока Арабелла возвращала фургон и забирала его автомобиль.
Они вернулись домой уже в сумерках. Арабелла приготовила ужин, но Маурицио отказался есть, сославшись на отсутствие аппетита.
— Тогда иди спать, — мягко сказала она. — Будет лучше, если ты ляжешь на кровати, а я на матрасе.
Но он так энергично замотал головой, что Арабелла не стала спорить. Она отвела его в комнату и уложила, как мать больного ребенка. Маурицио благодарно коснулся ее руки.
— Спасибо, за все.
Арабелла сжала его здоровую руку, поцеловала и поспешила уйти.
Они выехали рано утром. Дорогой автомобиль плавно катил по ровной дороге, пожирая милю за милей на пути в Каренну…
Для этой поездки они сняли джинсы и свитера, в которых холили дома, и сменили их: он — на классический, хорошо сшитый костюм, она — на узкую юбку и твидовый пиджак. Словом, оба снова стали выглядеть хорошо обеспеченными, стильно одетыми людьми, которых можно встретить в роскошных гостиных особняков по всему свету. Вот только Маурицио сильно изменился. Он словно постарел за один вечер лет на десять.
Садясь за руль, Арабелла ободряюще коснулась его плеча, и он улыбнулся ей, но затем снова ушел в себя. Она могла только догадываться о силе его переживаний…
Они въехали в Каренну в полдень. Городок вырос, но мало изменился с тех пор, как они были здесь в последний раз вместе.
Через несколько минут они остановились около небольшой церкви, где когда-то собирались обвенчаться. Припарковав машину, Арабелла поглядела на Маурицио вопросительно.
Он молча кивнул, и они вышли из автомобиля…
Нужная им могила находилась в конце длинной аллеи, у самой стены кладбища. Маленькая плита с надписью «Мария Патти» и двумя датами.
Маурицио встал на колени, наклонился вперед, всматриваясь в слова и буквы, потом положил свою большую, сильную ладонь на холодный серый камень. Арабелла опустилась около него.
— Она, должно быть, была совсем крошечной, — сдавленно произнес Маурицио.
— Да. Она могла бы уместиться на твоей согнутой руке.
Маурицио закрыл глаза. Арабелла почувствовала, что он дрожит, и ее сердце чуть не разорвалось от жалости. Она ждала, когда он повернется к ней или заговорит.
