— Но теперь ты знаешь, что произошло на самом деле, — сказал Маурицио, понурившись.
— Да, знаю, — вздохнула Арабелла. — Жаль, что так поздно.
— А тогда Карлотта заявилась ко мне в полицейский участок и сказала, что девочка родилась мертвой, ты винишь меня во всем случившемся и не хочешь больше видеть. Следовательно, мне надо раз и навсегда забыть о нашем «совместном будущем»…
— Моя мать сказала тебе, что наша девочка родилась мертвой? — Арабелла потрясенно уставилась на него.
— Да…
— Но нашу дочь поместили в кувез и она прожила еще несколько часов, — прошептала молодая женщина. — Я видела ее, крошечную, подключенную к аппаратам, всю в проводах. Это выглядело ужасно. Врачи и медсестры боролись за ее жизнь, но все оказалось бесполезно.
— Ты держала ее на руках?
— Да, но только когда малышка умерла. А до этого она должна была находиться в кувезе. Я поцеловала дочку и сказала, что мама и папа любят ее и всегда будут с нею… — Голос Арабеллы дрогнул, на глаза навернулись слезы.
— Ты все это помнишь?
— Да, тогда я еще находилась в здравом уме. Депрессия началась несколько часов спустя. Я звала тебя, а мать отвечала, что никому не известно, куда ты делся.
Маурицио в гневе сжал кулаки, но промолчал.
— Дочь умерла, ты меня бросил… — Арабелла говорила все это глухим, безжизненным голосом, заново переживая трагические события прошлого. — Неожиданно словно черное облако окутало меня. Я почувствовала себя обессиленной, задыхающейся, испуганной. Окружающий меня мир показался мне полным ужаса. Так продолжалось изо дня в день без надежды найти избавление, обрести покой…
Она провела рукой по глазам.
— Возможно, мое подавленное состояние спровоцировала смерть ребенка. Но если бы ты был рядом, этого скорее всего не случилось бы. Или же я поправилась бы быстрее.
— Все так и было бы, если бы твоя мать обманом не разлучила нас, — сказал Маурицио. — Она заставила нас страдать… и получила по заслугам.
Арабелла кивнула.
— Думаю, мать полагала, что с легкостью вернет меня. Но ситуация вышла из-под ее контроля, и ей пришлось лгать все больше и больше, чтобы обелить себя… Или, может, убедить, что поступила правильно.
Маурицио недоуменно взглянул на нее.
— Ты пытаешься оправдать ее?
— Вряд ли это возможно, — горько усмехнулась Арабелла. — Но я не думаю, что она изначально была плохой. Просто очень сильно любила меня и не желала ни с кем мной делиться. А ведь у каждого своя жизнь…
— Ты когда-нибудь говорила с ней об этом? — спросил Маурицио.
— Да, однажды попыталась. Мы ужасно поссорились, и в итоге я сказала, что это она повинна в смерти моего ребенка.
— И что твоя мать ответила?
— Ничего. Только побледнела как полотно. А месяц спустя у нее случился обширный инфаркт. Ей только-только исполнилось сорок, но врачи ничего не смогли сделать.
— Я не сожалею о ней, — с ожесточением произнес Маурицио. — Я никогда не прощу Карлотту!
— Знаю. Но мне жаль ее. Мать навредила не только нам, но и себе. Но пока и я не могу простить ее…
Арабелла замолчала, затем как-то робко и нерешительно посмотрела на Маурицио. Он перехватил ее взгляд и спросил:
— Что? Что еще?
— Я ждала, когда смогу сказать тебе это. Ждала удобного момента, — еле слышно произнесла Арабелла. — И сейчас, по-моему, он наступил…
Она замолчала, понимая, что обратного пути нет, но все же не решаясь продолжить.
Маурицио взял ее за руки.
— Доверься мне, Арабелла, — попросил он. — Независимо от того, что ты хочешь мне сказать, сейчас самое время, я чувствую это.
11
— Да, — сказала Арабелла, собираясь с духом. — Ты должен это знать, Маурицио. Но прежде ответь: возвращался ли ты когда-либо в Каренну?
— Нет, — сказал он, ни секунды не медля.
— Я тоже… до недавнего времени.
Арабелла остановилась снова и спросила себя, разумно ли поступает. Она уже пережила эту боль, но стоит ли обрушивать неожиданное признание на человека, которому и так плохо от только что услышанного?
— Продолжай, — подбодрил ее Маурицио, видя ее колебания.
— Я всегда думала, что не осталось даже могилы нашей крошки… Во всяком случае, мать сказала, что, обеспокоенная состоянием моего здоровья, поручила кому-то из посторонних заняться похоронами… И… и найти место ее погребения просто не представляется возможным… — Арабелла перевела дыхание и выпалила: — Но это не так!
— Что ты имеешь в виду? — спросил Маурицио.
— Она там, на кладбище в Каренне. Ее похоронили с соблюдением всех церковных обрядов.
— Но почему тебе ничего этого не сказали?
— Видимо, так распорядилась моя мать, — сказала Арабелла. — У нее не хватило духу обойтись со своей внучкой, как с бездомным котенком. Во время моего недавнего посещения Каренны я случайно разговорилась с тамошним священником. И что-то вдруг побудило меня попросить его показать мне книгу записей о похоронах тех лет. Священник вошел в мое положение и даже помог найти запись о погребении нашей дочери. Хотя это оказалось нелегко.
— И Карлотте все это было известно? — спросил Маурицио.
— Да, — кивнула Арабелла. — Но она хотела притвориться, будто нашей дочери никогда не существовало на свете. И еще она очень хотела, чтобы я забыла о ней. Даже попросила написать на могильном камне «Мария Патти». Так звали прабабушку нашей малышки.
— Что?!
— Да, — сказала Арабелла, — только знакомое имя и помогло мне найти могилу.
Маурицио вскочил и заметался по комнате словно разъяренный тигр, мотая головой, как животное от сильной боли. Арабелла никогда не видела такого безумного выражения на его лице.
Наконец он остановился и ударил кулаком в стену. Раздался оглушительный звук. Дому повезло, что он был построен на совесть. Но ничто не могло смягчить ни гнева, ни страданий Маурицио.
— Боже! — повторял он. — Боже! Боже!
Вне себя от жалости к нему, Арабелла бросилась к Маурицио и обняла изо всех сил. Но он не прекращал бить кулаком в стену, свободной рукой обхватив молодую женщину, которая не переставала повторять:
— Маурицио, ну пожалуйста, успокойся… Ну пожалуйста… — Но она не была уверена, что он слышит ее.
Наконец он обессиленно уронил руку, дрожа всем телом от душевной муки. Арабелла стояла, приникнув головой к его плечу, и плакала. Она могла вынести собственную боль, но его боль разрывала ее сердце на части.
Маурицио повернулся к ней и хрипло произнес:
— Обними меня или я сойду с ума! Обними покрепче, Арабелла. Мне еще никогда не было так плохо!..
