не обнимал меня, — шепчу я, и мои щеки горят от смущения. Я не могу поверить, что стала настолько зависимой от этого человека, который фактически похитил меня — человека, который совершенно ясно дал понять, что я для него не более чем теплое тело.
Мышцы его груди напрягаются, и кадык дергается, когда он тяжело сглатывает. Боже, я такая идиотка.
Он ложится обратно, крепче обнимает меня и тянет за собой, пока я не оказываюсь на нем сверху.
— Теперь я в порядке, — бормочу я, чувствуя себя самой большой дурой в мире. Я пытаюсь подняться, но он крепче сжимает меня.
— Ложись спать, котенок, — мягко говорит он.
Признавая поражение, я снова кладу голову ему на грудь и слушаю ровный стук его сердца у своего уха. Он гладит меня по волосам и шепчет что — то по — итальянски, чего я не понимаю, но глубокий, успокаивающий тембр его голоса заставляет меня чувствовать себя в безопасности.
Я влюбляюсь в этого монстра, хотя изо всех сил стараюсь держаться от него на безопасном расстоянии. Я так долго держала свое сердце за стеной, но он заставляет меня понять, что стена была всего лишь стеклянной, и он разбил ее, даже не пытаясь.
Он загадка. И контраст между тем человеком, которым он является сейчас, который обнимает меня и заставляет чувствовать себя в безопасности, и тем, кто игнорирует меня и заставляет чувствовать себя совершенно никчемной, сломает меня. Не думаю, что смогу смириться с тем, что меня сломали во второй раз.
Вот почему мне нужно уехать.
Глава 17
Кэт
Я проспала допоздна, а Данте ушел, когда я проснулась. К тому времени, как я спустилась на кухню, он потренировался и съел завтрак, и я не знаю, испытываю облегчение или нет от того, что он не сидит напротив меня в одних боксерских трусах, пока я ем яичницу. Я такая идиотка, что стала так полагаться на него, и еще большая идиотка, что действительно сказала ему это прошлой ночью.
Я закрываю глаза, когда волна смущения подкатывает к моему животу, когда я вспоминаю то, что я ему сказала. Я наслаждаюсь последним кусочком восхитительных яиц, которые приготовила мне София, когда на кухню заходит Джоуи — загорелые длинные ноги, густые темные волосы, пухлые губы и сочащийся правом. Я закатываю глаза, когда она садится напротив меня и продолжает пялиться на меня, как на экспонат в музее.
— Могу я вам помочь? — спрашиваю я.
— Нет, — она морщит нос и качает головой.
Я беру свой кофе и делаю глоток.
— Хотите блинчиков, мисс Моретти? — спрашивает София.
Джоуи закатывает глаза:
— Пожалуйста, не называй меня так, София. Ты знаешь, я ненавижу это.
София тихо вздыхает:
— Джоуи, хочешь блинчиков?
— Пожалуйста, — отвечает Джоуи с милой улыбкой, которая настолько явно фальшивая, что мне хочется выблевать только что съеденные яйца. Когда она поворачивается ко мне несколько секунд спустя, от улыбки не остается и следа.
— Эй! У нас закончилась мука, — стонет София. — Позволь мне пойти проверить запасную кладовку, — она выходит из комнаты, оставляя нас с Джоуи одних.
— Итак, ты заключила выгодную сделку, переехав сюда с моим братом, — говорит она, выгибая одну идеально ухоженную бровь.
— Выгодная сделка? — я огрызаюсь на нее. — Ты издеваешься надо мной?
— Твой брат крадет у нас, а ты в наказание будешь жить в этом прекрасном доме и спать в постели моего брата?
Кожа на моей шее и груди краснеет, когда жар и стыд заливают мою кожу. Я не могу поверить, что он сказал ей, что мы спим вместе. Я имею в виду, я не знаю, почему я в шоке. Не похоже, что я что — то значу для него.
— Ты думаешь, я использую его в своих интересах? — фыркаю я.
— А нет?
Я свирепо смотрю на нее. Она такая же плохая, как и ее брат:
— Нет, я не такая. Я не просила приходить сюда. Ты можешь подумать, что это красивый дом, но для меня это просто тюрьма. Я бы предпочла быть в своем крошечном домике в Вашингтон — парке, но твой брат отказывается позволить мне уехать.
Ее темно — карие глаза сужаются, когда она смотрит на меня несколько секунд:
— Я могла бы помочь тебе уйти, — предлагает она.
Я чуть не падаю со своего места:
— Да, точно, — смеюсь я.
— Я могла бы это сделать.
— Какой в этом смысл? Он просто пришел бы ко мне домой и вернул меня обратно.
Джоуи снова закатывает глаза:
— Ты не смогла бы вернуться в свой дом. Тебе пришлось бы где — то начинать все сначала. Но я могла бы достать тебе кое — какие документы. Немного наличных. Ты могла бы отправиться куда угодно и никогда больше его не видеть.
Что, черт возьми, с ней происходит?
— Ты ничего не делала, кроме как смотрела на меня свысока с той секунды, как вошла сюда, так с какой стати, по — твоему, я поверю, что ты хотела мне помочь?
— Я делаю это не для того, чтобы помочь тебе, — говорит она с преувеличенным вздохом. — Я делаю это, потому что не хочу, чтобы ты была здесь.
— Ну, по крайней мере, ты честна.
— Но больше всего я бы разозлила своего брата, — добавляет она со злой усмешкой. — Я думаю, он бы скучал по своему маленькому питомцу. По крайней мере, на какое — то время, пока он все равно не перейдет к следующему. Ты же знаешь, что так и будет, верно? Он выбросит тебя на обочине дороги, если тебе повезет. Но более чем вероятно, что он просто убьет тебя. Менее грязно.
Я игнорирую не слишком завуалированную угрозу смерти, потому что я уже знаю, что за человек ее брат, и я не питаю иллюзий, что простой факт, что ему нравится трахать меня, дает мне какую — то защиту в этом отношении. Я имею в виду, он убил свою собственную невесту.
— Почему ты хочешь его так разозлить? Он твой брат.
Она наклоняется ближе ко мне:
— Ты думаешь, это твоя тюрьма, Кэт? По крайней мере, однажды ты можешь выбраться. Я
