презервативы надевать умеет? Одной рукой я, наверное, не смогу… А может, ну его, этот презерватив! Может, заделать ей ребеночка — чтобы никуда не свалила от меня? Как пить дать — не согласится! Если Ирка всегда говорила, что ей рано еще, в тридцать три-то года, эта, я уверен, будет говорить, что ей уже слишком поздно! Сколько ей лет-то? Если спрошу, обидится или нет? Та-а-ак, халат-то зачем напялила? Нет, мы так не договаривались!
— Маринка, сколько тебе лет?
Она вытирала волосы полотенцем. Халатик тоненький на груди красиво так натягивался!
— Тридцать восемь.
— Вот так просто! А как же любимая женская фраза: "А сколько ты мне дашь?"
— Ну, прости, что разочаровала!
— Не-е-ет, Мариночка, мне твой вариант больше нравится!
— А почему ты спрашиваешь?
— Вот думаю, такая большая девочка, а так плохо слушается взрослого дядю! Я же сказал — возвращайся ко мне, а ты зачем-то оделась.
— Дядя, мне недолго и раздеться. Если захочу.
— А ты захочешь?
Посмотрела с сомнением на меня. Что не так-то? Осмотрел себя тоже — ну, Пылёв-младший в боевой готовности! Все в порядке!
— А если снова плечо повредим?
— А мы осторожненько… Иди уже — иначе придется взять тебя силой!
Она засмеялась — не верит в мои возможности! Но халатик расстегивать начала. Медленно так молния расходиться в стороны стала — а она спокойно стоит передо мной и не смущается вроде бы! Сегодняшняя Марина очень мне нравилась, такая страстная, смелая, домашняя! Снова безумно хотел ее!
Халатик упал на пол, полотенце было брошено на стул и она шагнула ко мне. Легла сбоку, руку на живот мне положила.
— Нет, так не пойдёт. Поцелуй меня!
Приподнялась на локте и чуть губами губ коснулась.
— Детский сад какой-то! Прояви фантазию — поцелуй меня по-взрослому! Язык, в конце концов, в мой рот засунь!
— Давай, я тебе лучше кляп в рот засуну?
Смешно.
— Не смешно, Марина. Как я руководить процессом буду — одна рука не работает, рот закроешь? Слушай, выключи свет и поцелуй меня так, как бы хотела, чтобы я тебя поцеловал. Только, чур, без этих твоих штучек — не кусаться!
Ожидал сопротивления, но она именно так и сделала, и, забираясь обратно в кровать, почему-то шепотом спросила:
— Я могу делать все, что захочу с тобой?
Что? Послышалось? Или правда? Закивал головой, не сразу вспомнив, что свет выключен:
— Что угодно. Только чтобы тебе от этого было хорошо.
— Угу.
Что придумала? Не минет, точно. Было. А Мариночка у меня — девушка с фантазией! Я был заинтригован — даже плечо почти перестало болеть… Она залезла на кровать. Виден был только силуэт, но я ведь уже хорошо представлял себе ее тело! Горячие ладошки легли на мой живот….
И в этот момент, когда я совсем перестал дышать в ожидании, зазвонил мой мобильник! Какая сволочь так не вовремя? Может, не отвечать? Но Марина, которую одной рукой просто не успел поймать, уже несла мне проклятый телефон. Звонил полковник. Это надолго…
— Да, Иван Матвеевич! — ответил, как можно бодрее — переживает старик обо мне! Вон даже ночью звонит!
— Сережа, ты где сейчас? В больнице? — ого как, прямо по-родственному полковник обращается!
— Нет. Дома я. Что случилось?
— Тут такое дело, Сережа… Тут у нас Евгений Жарков, задержанный сегодняшний, в отказ пошел.
— Как в отказ? Он же на месте преступления взят? — просто нереально теперь отмазаться Евгению: киллера нанимали, сотрудника полиции при исполнении ранили, деньги передали.
— Да тут, понимаешь, какая ситуация. Когда ты с ним переговоры в кафе вел, наши запись не смогли сделать — аппаратура у нас, сам знаешь, не чета той, что у московских коллег, не тянет совсем. В общем на записи — так, невнятные отрывки. Не понять, о чем вообще речь идет. Не знаю, как он понял, что записи нет… В общем, бьет на то, что Алена его обманула, что попугать хотела Стригунова, а никак не убить. А Стригунов по рейтингам там всем — первое место держит, мэром скорее всего именно он станет. Он в отдел приехал, естественно. Так вот, представляешь, вместо того, чтобы требовать голову Коноваловой, убить его желавшей, он требует отпустить!
— Я не понимаю, зачем она убивать его собиралась. Ладно бы мужа своего — изменил ей. А Стригунова, друга семьи — за что? Что с мужем из-за одной любовницы посрался?
— О-о, Сергей, тут просто "Санта-Барбара"! Стригунов-то наш, после расставания с секретаршей, как застукал ее с Коноваловым, с Маргаритой Коноваловой встречаться начал.
— А это еще кто? Сестра Коновалова, что ли?
— Бери выше, дочка!
— Что? Отомстить хотел?
— Да нет, серьезно у них все. Говорит, после выборов разводиться будет с женой, чтобы на девчонке жениться.
— Седина в бороду… c87cb9
— Вот-вот… Алена кричит, что Стригунов девчонке жизнь испортил — институт бросила, мальчика перспективного… Коновалов в запой ушел. А Стригунов, ушлый парень, тем временем еще и бизнес практически отжал — дело за малым! А Жаркова Стригунов, наоборот, наказать требует. Евгений у нас кто?
— Кто?
— Бывший начальник охраны нашего будущего мэра! А у нас на него — ничего! Если еще и об Алене забыть, то совсем ничего не приплетешь!
— Нет, ну вы даете! Как так забыть, а я? Меня-то она ранила, чуть не убила! Сотрудника полиции, как никак!
— Вот об этом-то и речь! Стригунов тебя требует. Прямо сейчас. Поговорить хочет.
— А московские коллеги? Они-то дело спустить на тормозах не дадут!
— Дадут. Уже дали. Более того, настоятельно рекомендовали забыть все, как страшный сон. Генерал наш, которого ты по музеям и театрам водил, родной брат Алены Коноваловой.
Я потерял дар речи! Ну, как же тесен мир! Но не давала покоя одна нестыковка. Пока полковник рассказывал и рассуждал, я ходил по спальне от окна к двери, и обратно, забыв, что из одежды на мне только тугая повязка на плече. Марина, догадавшись, видимо, что разговор затянется, куда-то убежала, вновь накинув свой многострадальный халатик…
28
За Сергеем приехала машина — он срочно понадобился в отделе. Я осталась одна дома. Поужинала, хоть уже и к полуночи дело было. При нем есть боялась — вдруг тошнить начнет! Немного подождала, но его все не было, а завтра на работу. Решила лечь спать.
… Проснулась задолго до звонка будильника. Причин такого раннего пробуждения было две — сопение на ухо, иногда переходящее в негромкий храп и ставшая привычной по утрам тошнота. Вставать не хотелось — хотелось спать дальше. А-а-а, надо идти — иначе,
