переставала скучать по нему и всему, что у нас когда-то было.
– Не мог бы ты еще немного согнуть руку? – спрашиваю я, и его бицепс напрягается, когда он подчиняется моей просьбе.
– Так лучше?
– Да, спасибо. – Я смачиваю ватный тампон дезинфицирующим средством и вытираю запекшуюся вокруг раны кровь. Медленно и осторожно. Затем кладу тампон на край раковины, а вместо него беру пинцет и тоже опрыскиваю дезинфицирующим средством. – Сейчас немного пощиплет, – предупреждаю я Яспера.
– Хорошо.
Я хватаю пинцетом осколок стекла и пытаюсь осторожно его вытащить. Взгляд Яспера останавливается на моем лице. Я это чувствую. Сердцебиение снова учащается, кожу начинает покалывать. Мы не виделись год, а взгляд Яспера до сих пор действует на меня. Хотя я на него и не отвечаю.
Пинцет соскальзывает с осколка.
Плотно сжав губы, я подавляю разочарованный стон и сосредотачиваюсь на крохотном кусочке стекла. И задерживаю дыхание, чтобы не дрожала рука. К счастью, я успеваю схватить осколок и вытащить до того, как в легких заканчивается воздух.
– Вытащила! – Я рассматриваю эту острую штуку.
– Я так рад! – говорит Яспер, как будто он чудом избежал ампутации.
Я подавляю смешок и отвечаю:
– Да, рана с таким осколком могла быстро воспалиться.
– Нет…
– А вот и да, – возражаю я и, нахмурившись, встречаю его взгляд. – Любое инородное тело способно вызвать… – воспаление, хочу сказать я, но, поймав на себе взгляд Яспера, замолкаю. Он говорил не о ране и не об осколке, а о…
– Я говорю о том, что произошло в «Зените», Калла. О том придурке, который тебя едва не… – Его обеспокоенный взгляд скользит по моему лицу. – Господи, я так рад, что ты цела и невредима. Чертовски рад, что ты не сидела в другом конце бара, и я мог за тобой наблюдать. Черт, Калла… ты… ты едва не пропала.
Он качает головой, словно прогоняя мрачные мысли о том, что могло случиться. Но в моей голове его слова уже давно вызвали каскад воспоминаний и чувств, которые я, судя по всему, до сих пор подавляла. Потому что была занята тем, что пыталась не допустить эскалации конфликта между Яспером и вышибалами. Мне нужно было вывести Джоэля из клуба. Помогать его поддерживать. Потом я дурачилась с Яспером, упивалась горько-сладкими воспоминаниями, залечивая его рану. Все это меня отвлекало. От того факта, что Дэниел собирался меня изнасиловать. Что прошлое едва не повторилось.
О господи.
«Это его вина, Обиома. Не твоя. Я пыталась любить. Но не смогла».
Гнев, печаль, стыд и отвращение – отвращение к самой себе – бьют по мне кувалдой. Дыхание перехватывает, и я чувствую, что не способна удержаться на ногах. У меня будто снова выбили почву из-под ног. Как в ту ночь в ЛА. Я вытягиваю руку и опираюсь о край раковины. Что пинцет выпал из моей руки, я понимаю, только услышав металлический звон на кафельному полу. Я инстинктивно смотрю вниз и ищу взглядом пинцет, но колени подгибаются, и я вдруг ощущаю под пальцами теплую кожу. Я сжимаю запястье Яспера. Он меня подхватил, и я почти сижу на нем и судорожно дышу.
«Я хотела, чтобы тебя любили, Обиома. И так и будет. Ты будешь любима!»
– Эй, ты чего? Голова кружится? Хочешь, принесу что-нибудь выпить? – Голос Яспера прорывается сквозь туман воспоминаний и разгоняет его.
– Нет… все хорошо. – По крайней мере, я так думала. Я и правда думала, что справилась с этим, что я это пережила. Вот черт.
– Ты дрожишь, Калла. – В голосе Яспера сквозит беспокойство, как и во взгляде, и от этого мне немного лучше. А может быть, все дело в нежности, с которой его пальцы гладят мою щеку. Как будто я снова его Оби. Как будто могу рассказать ему все об ЛА и Терезе. Мне бы этого очень хотелось. – Что стряслось? – мягко спрашивает Яспер, продолжая гладить меня по щеке. Интересно, он сам-то это замечает?
Я знаю лишь то, что мне безумно хочется раствориться в знакомом ощущении его прикосновений и теплой зелени его глаз. По крайней мере, пока мой пульс не придет в норму. Пока меня не отпустит эта смесь отвращения, стыда и гнева. Если бы все было так просто!
– Наверное, я недооценила, насколько сильно меня впечатлила та ситуация в клубе. – Это только половина правды, зато хотя бы правда.
– Мне очень жаль… Мне не следовало тебе напоминать. Просто… – Он перестает меня гладить. Медленно, как будто с трудом, опускает руку. Наверное, сейчас мне следует слезть с его колен, но его пристальный взгляд пригвождает меня к месту. – Хочешь об этом поговорить?
Я хмурюсь. Ответа на этот вопрос у меня нет. Да, я хочу с ним поговорить, и нет, я не хочу рисковать. Здесь и сейчас он говорит ровно то, что нужно, но год назад он сказал то, чего говорить не следовало.
– Яспер… – вздыхаю я.
– Знаю… – перебивает меня он, – я знаю, что не хотел с тобой разговаривать. Но… – Он качает головой. – Это больше не актуально, ясно? Не сейчас.
Не сейчас? Значит, когда у нас в следующий раз будет общая смена, я снова стану для него невидимкой?
– Сейчас я здесь.
Снова это сейчас. Как будто у его предложения есть срок годности, который истечет, если я не произнесу сейчас. И это почти как тогда. Как ультиматум, который он мне поставил. «Если в течение ближайших четырех недель ты не сядешь в самолет в Германию, я больше не вижу смысла в наших отношениях. Если то, что между нами осталось, вообще можно так назвать». Как я могу доверить ему что-то, что будет занимать меня дольше, чем сейчас? Могу ли я вообще доверять ему после того, как он пытался заставить меня выбирать между ним и Терезой?
Я встаю с его колен.
– Это мило с твоей стороны, но… со мной все в порядке.
Он смотрит на меня, и в его глаза закрадывается грусть. Ненавижу эти чертовы глаза. Ненавижу, что начинаю скучать по нему спустя менее чем через три секунды.
– Ладно. – В его голосе напряжение. – Понимаю.
– Ни черта ты не понимаешь, – бормочу я про себя, но в следующий же миг беззвучно ругаюсь. Дерьмо. Я выдаю слишком много. В надежде, что он не услышал, я отворачиваюсь и достаю пластырь из маленькой аптечки в шкафу под раковиной, которую мне когда-то подарили родители.
Повернувшись к нему, я понимаю, что он отчетливо слышал каждое слово. По буре в его глазах я вижу, что она обрушится на меня в любой момент.
– Чего, по-твоему, я не понимаю, а?
На дворе ночь, мы сидим в моей ванной, за стеной спит Джоэль – трудно подыскать более неподходящий момент для обсуждения всего того, чего он не понимает. Для обвинений, которые горечью вертятся у меня на языке.
