лесов. С каждым днём отряд двигался всё медленнее, ведь награбленное много весило, а ослов и лошадей больше не становилось.
Взятая с собой в дорогу пища стала заканчиваться. Нет, её взяли с собой достаточно, даже с запасом на обратную дорогу. Но обезьяны жрали за троих, мотивируя это тем, что ещё награбят. Обжорство это вообще про них. Так что вскоре перешли на то, что отобрали у местных.
И всё бы ничего если бы часть отобранного зерна не была отравлена чем-то хитрым и мощным. Яд без цвета и запаха, с лёгким горьким привкусом, что во время еды заметили далеко не все мукаки. Целых пять десятков подохли, все в течение часа после сытного обеда. Ещё десяток мучался животом сутки. Пока тоже не издох.
Таким образом отряд в пять сотен голов сократился уже больше, чем на одну десятую, а до мятежной деревни ещё две недели пути.
Терпимые потери, если бы они были единственными. Ещё мукакам пришло в голову искупаться в реке. Да и вдоволь напиться воды оттуда. Об умышленно сброшенных в реку горах мусора, трупах да нечистотах они не знали.
Итог, ещё примерно сотня мохнатых подцепила какую-то дрянь. Симптомами были хорошо известные здесь: понос, резь в животе, резкое ослабление организма, полная потеря мобильности. Пришлось оставить заболевших в одной из деревень под охраной. Теперь в войске оставалось всего три сотни обезьян.
Их вожак не был полным идиотом, он сделал выводы. Нахватал в окрестных деревнях рабов. Давал им пищу и воду на пробу. Она оказывалась отравленной ещё дважды. Мукаки больше не травились.
От рек обезьяны теперь держались подальше. Не мылись в них и не пили из них. Теперь они собирали дождевую воду и пили то, что отберут у местных. Чаще всего лёгкое разбавленное пиво. Столь популярное в этих местах.
Так что три сотни голов в этом походе удалось сохранить. Уже немалый результат для таких дурней и немалых по местным меркам расстояний.
Вернулись аракоры-наёмники, три десятка голов. Сжечь старую крепость им удалось, заодно немного пощипали повстанцев. Те разбежались по лесам. Контракт на том выполнен.
Теперь обезьянам останется только пройтись по деревням и выловить беглецов. Ничего нового. Но вождь мукак не был таким дураком. Он понимал, что что-то здесь не чисто. Да и слухи о некоем Максиме Чародее до него доходили. Он потребовал от пернатых провести более тщательную разведку в южной глуши.
Те поспорили, поругались, да согласились. Серебро лишним не бывает. Это та ноша, которую птицы никогда не замечают. Они вообще жадный народ, за хорошую плату готовы на любой риск.
Птицы вернулись через три дня. Их осталась всего половина. Небольшая часть погибла, большинство дезертировали.
Оказывается к мятежникам присоединились другие птицы. Те неплохо вооружены и метко стреляют. От того и потери в воздухе. Больше шпионить для мукак аракоры не захотели и просто улетели.
Вождь был зол. И собирался сорвать эту злобу на ванах. Осталось только до них добраться…
Глава 12
*Тем временем где-то на северных дорогах*
В дом, где спали болеющие животом обезьяны вошли незваные гости. Все как один в зеленых одеждах с кучей листьев, с закрытыми лицами.
Таким образом они маскировались. В этом они очень преуспели. Когда тебя годами ищут на земле и выглядывают с воздуха научишься маскироваться или умрёшь. Это неизбежно.
Обезьяны ничего не понимали, когда им всаживали в шеи ножи. Глубоко и профессионально, чтобы убить одним ударом. Половина из мохнатых и так была на грани смерти после отравления. Так что сил сопротивляться у них не было совсем. Их всех перебили.
Так же тихо как пришли, альвы и ушли. Покинули это место совершенно незамеченные.
Утром жители деревни обнаружили мёртвых мукак. Осознав произошедшее сразу стали спешно собирать вещи и уходить в лес. Такое им точно не простят. Всё равно деревню сожгут, так что лучше уйти сейчас.
* * *
Войска обезьян неумолимо приближались, наши аракоры уже срисовали их в нескольких днях пути к северу от сгоревшей крепости. Значит до нас им добираться чуть меньше недели.
Как хорошо, что есть эти летающие разведчики… И не нужны никакие квадрокоптеры. Только яблоками корми и закрывай глаза на мелкое воровство. А ещё они иногда гадят на чужие крыши. Привычка, видите ли.
Тренировки интенсифицировались. Всё меньше времени мы тратили на работу в поле и всё больше упражнялись в военном деле. Учились держать строй, стрелять, бросать копья.
Конечно, опытных инструкторов у нас не было, поэтому некоторые старые воины обучали остальных. Отрабатывали одни и те же удары по многу раз. Мышечная память сильная штука, это я ещё по своему миру помню. Заученные до автоматизма движения пригодятся в бою больше всего. Глаза боятся, а руки делают, как говорится.
Ваны, как всегда, бахвалились. Это их национальная черта. Шапкозакидательство: «да мы их одной левой», «высморкаемся и их сдует», «я лично пятерых мохнатых завалил», и так далее. А всё равно в глазах был страх.
В душе они все боялись. И на то были причины. Никогда мы ещё не сходились с такими большими отрядами обезьян. Да и те, что шли к нам были покрупнее да поумнее тех, что встречались нам ранее. Так что поводы бояться у нас имелись.
Ожидая худшего, мы сделали небольшие запасы еды. Чтобы в случае катастрофы быстро всё схватить и в лес. Айрис даже приготовила для нас уютный домик где-то в глуши. Настолько далеко, что обезьяны в жизни туда не полезут. Они вообще лес не жалуют.
Зато лес жалуют другие альвы. Эти остроухие партизаны пакостят обезьянам как умеют. А умеют они хорошо и даже очень.
С нами они связи не держали, но фактически воевали на нашей стороне, избавляя этот край от любых мукак, которые промышляли здесь грабежом.
Десятки, если не сотни беженцев рассказывали о кровавых расправах над обезьяньими мародёрами. О телах, брошенных на дорогах. О кишках, висящих на ветках. О привязанных к деревьям мохнатых, использованных как мишени для стрел. Об отравленных колодцах и реках, откуда пили макаки и потом болели или умирали. О ночных нападениях, поджогах и прочем подобном.
В общем воевали остроухие жестоко, эффективно и с выдумкой.
Новости обо всём этом долетали очень быстро. Здешнее сарафанное радио работало великолепно. Через торговцев и беженцев слухи гуляют даже шустрее чем я изначально предполагал. Если у какого-то события был хотя бы один свидетель, то это вскоре станет достоянием общественности. А расправы над обезьянами видели
