чего не мог иметь.
Охваченный горечью опустошения, Рейван почувствовал, как Ингрид вздрогнула во сне. Лишь обняв её крепче, он и сам смог наконец уснуть.
8-3
Одна из женщин осторожно разбудила Рейвана и Ингрид, принеся им миски с мясной кашей. Вокруг стояла упоительная тишина, сонное тепло наполняло зал. Ингрид казалось, что ужас вчерашней битвы никогда не существовал, был лишь страшным тёмным сном.
Утро принесло покой и радость. Глубоко вздохнув, Ингрид почувствовала на себе тяжёлое объятие Рейвана. Он сберегал её покой, как когда-то давно в снежной трещине. Но теперь её взгляд любовался не затерянной белой бесконечностью, а разлитым по соломе пола свежим светом.
Присев, она поставила на колени миску. Рейван протянул ей ложку и чуть заметно улыбнулся. Во время трапезы в зале поднялось движение, шум которого усилили возвратившиеся из ночного караула воины. Только Владычица Маррей сидела поодаль у стены, поникнув и закрыв лицо ладонями. Она выглядела серой и разорённой от усталости, и Ингрид стало её жаль.
С улицы донеслись звуки рожков, возвестивших тревогу. Набулы пошли в повторную атаку. Побросав ложки и покровы тёплых шкур, рисские воины схватились за оружие.
Пока Ингрид беспокойно оглядывалась, решая, что ей предпринять, Рейван уже стоял над ней, застёгивая ремень с ножнами. Грудь Ингрид стиснуло страхом: она поняла, что сил сражаться у неё нет, а сидеть среди раненых — невыносимо.
Оглянувшись по сторонам, она попыталась отыскать оружие. Но Рейван строго покачал головой. Его взгляд явился для неё одновременно и утешением, и приказом, которого она не могла ослушаться.
Собрав вокруг своих главных воинов, ван Харальд раздавал им указания. Тирно сорвал со стены щит и поднял топор.
— Хватит мне отсиживаться! Лучше умереть от меча, чем от старости! — проворчал он.
Под шум шагов и шорох стали, протянувшиеся из зала на двор, Ингрид тихо заплакала. Рейван и все остальные воины были для неё героями, сошедшими с полотен гобеленов, и снова её слабых женских сил не хватило, чтобы быть среди них.
Покидая зал, Рейван увидел, как Лютый тяжёлым шагом приблизился к Владычице. Не сказав ни слова, галинорец склонился и крепко обнял её. Маррей приняла жест, сомкнув тревожные ладони на его спине. Сокрушённая нежность, явленная другому, заставила Рейвана отвернуться. Он ощутил, как ярость поднимается по жерлу его души и возбуждает кзоргскую природу. Он извлёк меч и приготовился убивать.
— Набулы тащат таран к воротам! — кричали дозорные с башен. — К стенам несут лестницы!
Лютый подошёл к Рейвану, проверяя на ходу пряжки ремней.
— Сейчас растяну их кишки по стенам и потанцую на них! — выругался он и достал меч.
Рейван развернулся к Лютому, и галинорец, встретив его взгляд, оступился и замолчал.
Через стены перелетели каменные обглодки, пущенные из орудий. Рейван и Лютый прикрылись щитами, защищая и рудокопа, стоявшего рядом.
— Помогите на стене! — приказал им троим ван Харальд.
Лучники не сумели сдержать врага на подступах к стенам, и теперь рисские воины встречали набулов, поднявшихся по лестницам, колющей сталью штыков и топоров. Лютый и Рейван пронзали врагов, нанося удары по очереди. Иногда они пропускали вперёд Тирно, чтобы тот ударил топором. И тогда вражеские шлемы лопались, как скорлупа, и темноволосые головы с кровавыми брызгами разлетались в стороны.
— Лютый, — заговорил Рейван, улучив момент между ударами, — почему Маррей так не любит кзоргов, ведь они служат её мужу?
— Твои собратья сожгли дотла её дом, когда она была ребёнком! Но позволь узнать, как ты догадался об этой неприязни?! — выкрикнул Лютый, сбрасывая со стены очередного набула.
— Я поцеловал её, — произнёс Рейван.
Лютый в этот момент замахивался, чтобы ударить вражеского солдата, но был так удивлён, что вместо набула треснул по уху Рейвана. Кзорг не смог защититься от удара, потому что рубил врага вместо галинорца.
— Ты что творишь?! — выругался Рейван.
— Это ты что творишь, пёс?! Ты ведь мог ей навредить, где твоя голова, болван?!
Рейван молчал, с силой сжимая рукоять меча. Снося хлеставшие его нравоучения, он понимал, что Лютый прав.
Пока они скалили зубы, позабыв обо всём, Тирно расколол крепким ударом топора череп подобравшегося набула. Рейван и Лютый отёрли глаза от кровавых брызг.
— Как ты вообще посмел её тронуть?! Не подходи к ней! Не смотри на неё! Не трогай её! Не дыши рядом с ней! — Лютый принялся чеканить слова одновременно со взмахами меча, пронзая врагов. Рейван только успевал отбрасывать от себя летевшие на него части их тел.
Нападавшие не смогли побороть отпор воеводы Нордхейма и кзорга — и иссякли. Но на соседней паре лестниц оборона риссов была сломлена. Десяток набульских воинов оказался на стене, а за ними подбирались и ещё.
Лютый и Рейван поспешили на помощь. Уязвлённая гордость кзорга требовала от него доказать собственное превосходство. Налетев на набульских солдат, он с остервенением хищника порубил их яростными ударами. Набулы погибли раньше, чем успели понять, с каким зверем столкнулись.
— Враги прорвались! — загудели голоса у ворот. — Кзорги идут!
— Проклятье! — рявкнул Лютый. — Мы с Рейваном вниз! Тирно, а ты будь на стене! — приказал он.
Ван Харальд с горстью оставшихся в живых воинов тщетно отбивался от чёрной фаланги кзоргов, укрывшихся под выстроенными внахлёст щитами. Их острые копья, словно нечеловеческое страшное орудие, при каждом приближающемся шаге единовременно выскальзывали из-под щитов и беспощадно жалили риссов.
— Они сейчас их забьют, как свиней! — ужаснулся Лютый.
8-4
На помощь вану Харальду бросился ещё с десяток воинов со стен.
— Щиты! — скомандовал Рейван, вставая в первых рядах построившегося клина.
Он убрал меч в ножны и выхватил кинжал, которым было легче орудовать в тесноте двух грозных сил.
Щиты ударились о щиты. Кзорги бросили копья и тоже пустили в ход короткие мечи.
— Сопливые ублюдки! — кричал Рейван, с неистребимой силой продавливая щит вперёд.
Он яростно напирал, а потом, улучив момент, вонзил кинжал в горло стоявшего напротив кзорга. Сломив вражеский строй, Рейван двинулся вперёд, и боровшиеся рядом с ним рисские воины поддержали прорыв сталью своих клинков.
Теперь стало где размахнуться
