1
Я стояла на уступе, не замечая красоты разгорающейся над скалами зари. Смысл сказанного Уолтером медленно доходил до моего сознания. Никто не пытался с ним спорить. В то, что Мухаммед провел наблюдателей, верилось с трудом.
Внезапно Эмерсон быстро зашагал прочь. Я догадалась, куда он отправился. И подозревала, что он там обнаружит. Понурив голову, я поплелась следом. Ноги мои словно налились свинцом, воображение рисовало одну картину страшнее другой.
Эмерсона я нашла у деревянного навеса, который закрывал плиты с росписями. Но росписей больше не было. Остались лишь каменные обломки, засыпанные песком. Чья-то злобная и безжалостная рука уничтожила древнюю красоту, некоторые плиты были буквально стерты в порошок.
Итак, мой труд превратился в ничто, и я зря принесла в жертву свои пальцы. Разумеется, первым делом я подумала не об этом. Глядя на разоренные раскопки, я едва сдерживала слезы, ощущая почти физическую боль утраты. Рука помимо воли дернулась к руке Эмерсона. Его пальцы с силой стиснули мои, и он притянул меня к себе. Несколько мгновений мы стояли неподвижно, плечом к плечу, объединенные общим горем.
Но вскоре до Эмерсона, похоже, дошло, что он почти сжимает меня в объятиях. Он свирепо оттолкнул меня. Из пореза на лбу все еще сочилась кровь, но я знала, что его страдальческая гримаса вызвана не этой ерундовой царапиной. Мне даже не пришло в голову обижаться на грубость Эмерсона.
– А наша мумия – довольно мстительное создание, – пробормотала я.
– Все происходит в точности так, как предсказывал пройдоха Мухаммед, – замогильным голосом отозвался Эмерсон. – Проклятье бога Амона обрушилось на город Эхнатона, а заодно на наши головы. Пибоди, вы не считаете, что для такого ограниченного субъекта, как Мухаммед, это слишком изощренный план?
– Может, вы недооцениваете его ум?
– Нет, не думаю. Согласен, его мотивы мне непонятны. Зачем столько усилий ради какой-то мелкой мести? Наше присутствие приносило деревне доход – эти люди очень нуждаются в деньгах, какими бы незначительными они нам ни казались.
– Но если Уолтер прав и Мухаммед не покидал деревни...
– Не могу в это поверить. Кто же тогда изображает мумию?!
– А вдруг за Мухаммедом кто-то стоит?
– Возможно... Но кто?! Все это очень странно, Пибоди, Разве что какой-нибудь богатый археолог-любитель захотел выжить меня из этой долины и...
– Не говорите глупостей! – Я невольно расхохоталась. – А то вы сейчас начнете утверждать, будто это происки мсье Масперо с целью опорочить ваше реноме археолога.
Мой смех и последнее – согласна, не совсем уместное – замечание положили конец мирной дискуссии. Эмерсон испепелил меня ненавидящим взглядом и направился в сторону лагеря.
2
В то утро мы настолько пали духом, что, если бы не упрямство Эмерсона, наверняка бы собрали пожитки и покинули Амарну. Только вмешательство Эвелины не позволило завтраку перерасти в очередную свару со взаимными обвинениями. Моя рассудительная подруга очаровательно улыбнулась, мигом остудив Эмерсона, и предложила всем сначала поспать, а уж потом обсудить наше положение. Эвелина добавила, что все мы слишком устали, а потому пребываем в раздражении и не можем нормально соображать. Тут она слегка покривила душой, поскольку сама никогда не «пребывает в раздражении», а я в любом состоянии и при любых обстоятельствах соображаю вполне нормально. Чего не скажешь кое о ком другом. Эмерсону, безусловно, требовалось хорошенько отдохнуть, дабы обрести хотя бы крупицу здравого смысла. Правда, я сильно сомневалась, что сон пойдет на пользу закоренелому упрямцу.
Как бы то ни было, мы с Эмерсоном утихомирились и разошлись по своим гробницам.
Разбудил меня крик Абдуллы, стоявшего внизу на страже. Щурясь от яркого солнца, я выползла наружу и увидела, что со стороны реки к нам приближается какая-то процессия. Возглавляла ее восседающая на осле фигура.
Я повернулась к Эвелине, которая вглядывалась в даль, прикрыв ладонью глаза от солнца.
– Похоже, прибыло подкрепление, – заметила я. – Интересно будет взглянуть, как новый лорд Элсмир отнесется к нашей маленькой загадке.
– Лукас! – воскликнула Эвелина.
Уолтер, вышедший из своей гробницы, услышал ее возглас. Должно быть, молодой человек принял удивление, прозвучавшее в голосе Эвелины, совсем за другое чувство. Он замер, пристально посмотрел на мою подругу и перевел мрачный взгляд на гостей.
Лукас нас тоже увидел и энергично замахал руками. На смуглом лице засверкала белозубая улыбка. Я покосилась на Уолтера. Мрачность его быстро перерастала в загробное уныние.
– Так, значит, вы знакомы с этим незваным гостем? – ехидно поинтересовался Эмерсон, соизволивший явить нам свою особу. – Впрочем, можно было предполагать, Пибоди, что вы непременно притащите за собой приятелей и устроите посреди пустыни светский салон.
– В конце концов, Эмерсон, эта долина – не ваша частная собственность! – хладнокровно парировала я. – Да и вообще довольно странно, что до сих пор нас никто не посещал.
Похоже, эта разумная мысль доселе не приходила Эмерсону в голову. Он смерил меня взглядом и задумчиво кивнул. Воспользовавшись его молчанием, я затараторила, то и дело поглядывая на Уолтера:
– Лорд Элсмир – дальний родственник Эвелины. Мы повстречались в Каире, и он сообщил, что собирается последовать нашему примеру и отправиться в путешествие по Нилу. Мы предполагали встретиться с ним в Луксоре. Должно быть, лорд Элсмир узнал наше судно и поинтересовался, куда подевались его пассажирки.
Я была довольна своей речью. Мне удалось дать исчерпывающее объяснение, почему Лукас оказался здесь, и умолчать о фактах, не имеющих к делу никакого отношения. Лукаса же я собиралась предупредить, чтобы он не распространялся о своих истинных отношениях с Эвелиной и ее прискорбной истории.
Думаю, этого было бы вполне достаточно. Братья Эмерсоны не интересуются скандалами, если те не имеют отношения к любовным делам древнеегипетских фараонов, поэтому вряд ли слышали о похождениях юной наследницы старого лорда Элсмира.
Я взглянула на Эвелину, и сердце мое камнем рухнуло прямиком в обшарпанные башмаки. Как же я смогу защитить эту дурочку, если она явно вознамерилась поведать правду о себе?! Посерев, как обмотки мумии, Эвелина наблюдала за приближением кузена. Лицо Уолтера, переводившего взгляд с Эвелины на гостя, выдавало его чувства красноречивее всяких слов.
