раскидало автомобили возле него. Легонько прошелся из пушек и пулеметов по уцелевшим, чтобы заодно зафиксировать результат, и начал набирать высоту.
Небо было чистое, видимость прекрасная. Я наслаждался полетом под убаюкивающий рокот двигателя. Такая себе воздушная прогулка за счет государства.
Удовольствие продолжалось недолго. Я не заметил, как вражеские истребители подкрались сзади снизу. Среагировал на звонкий перестук внизу фюзеляжа и увидел впереди вылетевшие из-под него трассера. Тут же пошел на разворот со скольжением и заметил проскочившую вперед пару «Ме-109». Пока они разворачивались, спикировал к земле, приготовился дать отпор. В кабине резко завоняло гарью и появился водяной пар. Стрелка давления масла упала влево, ниже нуля, а температуры воды — вправо, за предел. Значит, двигатель скоро сдохнет. Я лег на кратчайший курс к линии фронта. Теперь не до дуэлей, дотянуть бы. Открыл на всякий случай фонарь. Иногда при слишком резком приземлении его перекашивало, заклинивал. Вытянул из-под сиденья сагайдак.
«Худые» зашли во второй раз сверху сзади и от души полили свинцом. Я маневрировал только рулями. Летел медленно, чтобы не перегревать двигатель, поэтому стреляли по мне не долго, проскакивали вперед и делали вираж, заходя по-новой. «Мессеры» сваливаются на малой скорости, а при высоте всего метров десять даже незначительное проседания могло стать роковым.
Из патрубков двигателя начали выплевываться черно-красные сгустки огня и дыма. Держись, родимый, держись! На земле впереди стояли подбитые немецкие танки. Если это «свежие», то линия фронта где-то рядом. Сразу за ними увидел окопы, солдаты из которых не стреляли в меня, а дальше были позиции противотанковых пушек, стволы которых направлены в сторону подбитых танков. Затем нарисовалась широкая балка с черной каёмкой в верхней части и светло-коричневая ниже, а за ней еще одна линия окопов.
Я перелетел еще с километр, пока не увидел впереди убранное поле со стогами соломы, плавно уходящее вверх. Попробовал выпустить шасси. Не сработало ни от электричества, ни после того, как потянул рукоять аварийного выпуска, которая механически открывает замки, удерживающие опоры. Начал плавно прижиматься к земле.
Как шутят летчики, если на поле, на которое совершаешь вынужденную посадку, растет хотя бы одно дерево, обязательно врежешься в него. Стогов на поле было много, стояли вразнобой, не разминешься со всеми, поэтому я не сильно заморачивался по этому поводу. Увидел длинную прогалину и плюхнулся на нее «брюхом». Предполагал, что удар будет жестче. Самолет со странным визгом и скрипом заскользил по земле, быстро скидывая скорость. Из двигателя выхлопнуло вверх пламя и жирный черный дым. Самолет зацепился правым крылом за стог соломы, верхняя часть которого съехала на нос и кабину, повернул резко вправо и замер. Перед лобовым стеклом загорелась, радостно потрескивая, солома. Я расщелкнул замок на груди, схватил сагайдак и довольно резво выскочил на левое крыло, с которого спрыгнул на землю и ломанулся к лесополосе на краю поля. Могут рвануть снаряды в пушках и топливные баки, так что лучше оказаться как можно дальше от самолета. С перепуга не сразу вспомнил, что надо снять парашют, чтобы бежать быстрее, а когда дошло, был уже достаточно далеко.
Навстречу мне неслись два молодых солдата без оружия в выгоревших пилотках, гимнастерках и галифе. Запыленные кирзовые сапоги у обоих гармошкой.
— Живой, летчик? — спросил подбежавший первым, у которого на лбу былабольшая темно-коричневая родинка, напоминающая индуистскую бинди (третий глаз).
— Ты, конечно, не поверишь, но так оно и есть, — шутливо ответил я, снимая парашют.
— Да чего там, поверю! — показав в улыбке широкий просвет на месте верхних зубов, заявил он. — Пойдем, генерал тебя ждет.
Второй, не по годам степенный, молча взял у меня парашют, и мы втроем отправились к лесополосе. Уже на подходе к ней услышали позади негромкий взрыв. Вокруг того места, где приземлился самолет, пылали стога соломы и стерня. Погиб и кинопулемет, так что последние мои боевые заслуги останутся без подтверждения.
Солдаты привели меня к окопу полного профиля с блиндажом в два наката, оборудованных между деревьями. Судя по месту расположения, это полковой командный пункт, но возле входа в блиндаж стояли генерал-майор, полковник и подполковник. Первый был с наголо выбритой головой, которую вытер красно-черным большим носовым платком, после чего надел фуражку.
— Товарищ генерал-майор, лейтенант Изюмов по вашему приказанию прибыл! — отдавая честь, бодро доложил я и, упреждая следующий вопрос, сообщил: — Во время выполнения боевого задания был подбит, совершил вынужденную посадку.
— Это первый вылет сегодня? — спросил он.
— Никак нет! Утром южнее этого места отработал по танковому батальону, развернувшемуся для атаки. Уничтожил четыре танка, несколько грузовиков и до взвода пехоты, — подробно ответил я.
— Шесть танков, — уточнил генерал-майор. — Был там, видел твою работу. Молодец!
— Служу Советскому Союзу! — рявкнул я.
— В Миллерово базируешься? — задал он вопрос и, не дожидаясь ответа, приказал: — Поедешь со мной.
Перемещался он на черном седане «Газ-61» с высоким дорожным просветом. Самое то для российского бездорожья. Мне места в автомобиле не нашлось, расположился на заднем жестком сиденье, которое было немного выше переднего, трофейного мотоцикла «бмв» с коляской и немецким номером, закрепленным вдоль продольной оси на крыле переднего колеса. На коляске был установлен пулемет «мг-40», за которым сидел рядовой в каске. Это в жару за тридцать градусов. Три таких мотоцикла сопровождали машину генерал-майора Лопатина, командующего Девятой армией. Два ехали впереди, а третий, на котором глотал пыль и я — позади нее.
Приехали мы в хутор Сулин к одноэтажной школе, где, как догадываюсь, располагался штаб армии. Во дворе на спортивной площадке раположилась зенитная установка из четырех стволов пулемета «максим», рядом с которой вскочил по стойке «смирно» расчет из двух человек, а в тени у северной стены, рядом с каменным крыльцом без навеса, привязаны к приделанному к стене деревянному брусу три верховые лошади под седлами.
Генерал сказал встречавшему на крыльце майору:
— Оформи и вручи летчику-лейтенанту Изюмову орден Красного знамени за уничтожение шести танков, четырех грузовиков и взвода пехоты, а потом организуй доставку на аэродром в Миллерово.
Надо же, а я решил, что мне сегодня не повезло.
36
Капитан Айриев и лейтенант Горбулько вернулись в тот день на сильно побитых самолетах, встали надолго в ремонт. Летать стало некому, поэтому нам приказали перебазироваться восточнее, на пока далекий от линии фронта аэродром в станице Вешенской. Личный состав перевезли на городском автобусе «Газ-03–30» с деревянным корпусом, обшитым снаружи тонкими листами железа, семнадцатью местами для пассажиров и правой входной дверцей, которую водитель открывал с помощью длинного рычага, не вставая со своего места. По пути
