скажу и все, не обижайтесь. Я привыкла и к косым взглядам, и к сочувствию – это моя жизнь. Со стороны она кажется чудовищной. Но когда попадаешь внутрь такой ситуации – все не так страшно. Но мне надо дочку старшую спасать, ее будущих детей.
– Вам так шаман сказал?
Ольга кивнула и отвернулась к окну электрички.
– Я вас провожу до хостела. Мало ли что по пути случится.
Но Ксенья всю дорогу была спокойна.
Илье Борисовичу Аркадьеву было уже за восемьдесят, а он только лет пять назад нашел, наконец, достойную подругу жизни. Так считал Филипп. И это было феноменально! Воздвиженский, разумеется, не осуждал своего профессора – ни в коем случае! Просто не понимал, как высокий профессионал не только в психиатрии, но и в психотерапии, дающий дельные советы людям, досконально разбирающийся в тонкостях характеров, многих и многих спасающий, может так несуразно выстраивать свою собственную жизнь. Этот мудрейший человек Аркадьев регулярно женился на своих студентках, «растил» их до аспирантуры, писал за них кандидатские, потом оперившиеся девицы бросали Аркадьева – и летели самостоятельно в свою молодую и прекрасную жизнь.
Аркадьев горевал. Но не очень долго. Появлялась новая юная нимфа, и профессор снова бросался головой в омут. На недоуменные взгляды коллег (студенты, конечно, не смели так смотреть) и даже отдельные вербальные сетования на неразумность такого очередного мезальянса, профессор Аркадьев пожимал плечами: «Я все понимаю. Я ко всему готов. Но свежесть чувств…» И на это возразить было нечего.
Илья Борисович был мужественным и сильным человеком. Умеющим принимать и отражать удары судьбы. Родился он в маленьком городке. В шестнадцать лет у него обнаружилось опасное заболевание костей, ходил на костылях (потому и плечи у профессора такие широкие, мышцы плечевые разработанные). Болезнь периодически возвращалась и обострялась (почему-то именно в моменты обострения юные девы и бросали Аркадьева). Но, тем не менее, профессор был полон сил, всегда приветлив и жизнерадостен.
С новой женой Яной Илья Борисович недавно переехал в новую квартиру с видом на лес. Филипп здесь еще не успел побывать, а потому озаботился подарком к новоселью – притащил огромный горшок с фикусом.
Профессор радовался подарку, как ребенок, Яна тоже охала и ахала. По случаю прибытия дорогого гостя была приготовлена запеченная рыба. Вообще-то профессор лет уже как сорок питался травой, в смысле овощами, кореньями, грибами, фруктами и орехами. Но иногда позволял себе и другие радости жизни. Не строгий был веган, нет, не строгий.
– Ну, рассказывайте, мой юный друг, – улыбался Илья Борисович, – вижу: ерзаете, кусок в горло не лезет.
Филипп начал с шамана:
– Представляете…
Аркадьев внимательно слушал Филиппа, изредка задавал уточняющие вопросы.
– Христиане верят, что поедают тело божье, чтобы стать одним целым с Богом. У шаманов все вывернуто наизнанку – духи поедают человека, – прокомментировал рассказ Филиппа профессор. – С точки зрения библейского текста, то, что происходит с шаманом – это, мягко говоря, бесовщина. Но если такой уважаемый психиатр, как Марк Александрович Сергеев, не поставил диагноза, не назначил лечения – значит, нечего лечить. Пациент – абсолютно здоров. То есть он и не пациент вовсе.
– Но как такое может быть?! – поразился Филипп.
Илья Борисович медлил с ответом, внимательно рассматривая своего лучшего студента. А Яна сказала:
– Я уже давно перестала чему бы то ни было удивляться в человеческой психике.
– Совершенно правильно, – подтвердил профессор, – удивляться не надо. Исследовать надо. Феномен шаманов, к сожалению, изучают только этнографы и антропологи. А зря. Но вы об этом лучше поговорите с самим Марком Александровичем. Это ведь его пациент.
– А можно?
Илья Борисович потянулся к телефону.
– Сергеев может завтра, – сказал Аркадьев, зажимая трубку, – вы сможете подъехать в клинику завтра утром, часам к десяти?
У Филиппа был уже билет на ночной поезд, и завтра – рабочий день. Но Филипп радостно замахал руками: да, да, смогу. В конце концов, он официально на бюллетене. И на связи. Нельзя уехать, не прояснив вопросы с шаманом.
– Может быть, у Овчинниковой была шаманская болезнь? – предположил Филипп. – Ее выбрали, а она сопротивлялась? Потому и умерла?
– Я специально не изучал, конечно, эту вашу шаманскую болезнь, – сказал Аркадьев, – но мне кажется, что у Овчинниковой все же было что-то другое, хотя, возможно проводить аналогии, да, возможно. Какая-то неведомая сила здесь явно просматривается. В мире много неведомых сил. Филипп, вы слышали что-нибудь о «гаванском синдроме»? Нет? О! На сайте Би-би-си напечатано, а не на каком-нибудь там хрене собачьем. Яна это прокомментировала как «новости из сумасшедшего дома». Но я не разрешаю ей так говорить. Это – цинично. Да и сумасшедший дом компрометирует. Ян, возьми планшет, почитай, пожалуйста, первоисточник. В пересказе теряет, что называется.
– «Природу “гаванского синдрома”, загадочной болезни, поражавшей американских дипломатов и агентов, пытаются понять очень многие – врачи, ученые, разведчики и правительственные чиновники, – читала Яна мелодично и с выражением, – одни считают его секретным оружием, другие – способом подслушивания, третьи даже не исключают, что все это плод воображения. Так кто же – или что – за ним стоит?
Недомогание часто начиналось с того, что жертва слышала звук, трудно поддающийся описанию. “Жужжание”, “скрежет металла”, “режущий слух визг” – вот и все, что могли сказать люди. Затыкать уши было бесполезно – шум шел изнутри. Одна женщина рассказывала о низком гудении или бормотании, сопровождавшемся чувством давления внутри черепа, другая говорила о пульсирующей головной боли. Те, кто ничего не слышал, жаловались на внутричерепное давление и жар.
Многие из подвергшихся воздействию “гаванского синдрома” потом многие месяцы испытывали головокружение и постоянную усталость.
Гаванский синдром назван так, потому что впервые был отмечен в 2016 году на Кубе. Первыми от него пострадали несколько сотрудников ЦРУ, работавших в американском посольстве, но поскольку они были связаны с секретной работой, инциденты вначале держали в тайне. Постепенно слухи о них начали распространяться – и остальные встревожились.
Всего о разнообразных симптомах заявили 26 сотрудников посольства и членов их семей. По некоторым сведениям, некоторые коллеги шептались, что эти люди посходили с ума и слышат голоса в голове.
Спустя пять лет шутки закончились. Как рассказали Би-би-си осведомленные источники, число случаев гаванского синдрома
