выглядеть, как миссис Касл[41].
Волосы Мэдж сначала пришлось распутывать. Они были такие всклокоченные и неаккуратные, что было ясно – их уже несколько дней никто не расчесывал ни щеткой, ни гребнем. Мириэль старалась быть нежной, начинала разглаживать их снизу, осторожно продвигаясь к корням.
– Их нужно вымыть, ничего не поделаешь, – заявила Мириэль и накинула полотенца на плечи Мэдж, прежде чем облить ее голову водой и намылить сальные корни.
К ее удивлению, Мэдж не жаловалась и не протестовала, а с довольным вздохом отдалась пальцам Мириэль. Смыв мыло и пригладив пряди, Мириэль схватила ножницы. Ее первые движения были достаточно робкими. Волосы Мэдж доходили до середины спины. Она вспомнила ощущение шока, которое испытала, увидев свои собственные длинные, красивые волосы, разметавшиеся по полу вокруг нее, когда она в первый раз коротко постриглась. Мириэль надеялась, что у Мэдж не было такой же глупой привязанности.
Поскольку сестра Лоретта и другие пациенты все еще дремали, Мириэль не торопилась. Щелчок здесь и там, затем шаг назад для оценки. Сначала бока были неровными, и, чтобы выровнять их, Мириэль пришлось подстричь волосы немного короче, чем она намеревалась. Но когда она закончила и отступила в последний раз, то просияла, довольная результатом.
– Тебе так идет!
Мэдж погладила и потеребила свои волосы, ее лицо сморщилось.
– Дай мне зеркало. Я хочу посмотреть.
Быстрый взгляд на спящих пациентов, и Мириэль побежала в свою комнату. Она схватила серебряное ручное зеркальце и, после недолгих колебаний, румяна и губную помаду.
Мэдж требовала зеркало немедленно, но Мириэль настояла на том, чтобы еще несколько раз провести расческой.
– Ты испортила мой шедевр своими пальцами!
Когда она вытащила косметику из кармана фартука, Мэдж пренебрежительно махнула рукой.
– Мне не нужно это дерьмо. На кого я должна произвести впечатление?
– Дело не в том, чтобы произвести на кого-то впечатление. Все дело в том, чтобы прекрасно себя чувствовать. А теперь не шевелись. – Она обмакнула два пальца в румяна, слегка поколебавшись, прежде чем размазать их по щекам Мэдж. Кожа женщины была плотной и неровной от узелков, которые изъязвились, а затем зажили.
Несколько пациенток на соседних кроватях проснулись – вероятно, из-за суеты, устроенной Мэдж. И Мириэль чувствовала, как они смотрят на ее пальцы, зависшие над лицом женщины.
Просто сделай уже это, сказала она себе, вспомнив, что у нее та же болезнь. И те же бактерии, которые изуродовали лицо Мэдж, живут и внутри нее. Она провела пальцами по одной скуле, затем по другой, растушевывая и опускаясь вниз. Двадцать один год Мэдж провела здесь взаперти. Она, наверное, никогда в жизни не пользовалась косметикой.
– Так, теперь немного помады.
Когда Мириэль закончила, она протянула Мэдж зеркало. Женщина подержала его в нескольких дюймах от своего лица, затем вытянула руку. Ее глаза оставались прищуренными, а губы поджатыми.
Может быть, Мириэль переборщила с макияжем. Может быть, ей следовало только слегка подровнять волосы Мэдж, а не делать короткую стрижку.
– Тебе не нравится?
Из глаза Мэдж выкатилась слеза, и Мириэль поспешила за носовым платком. Она всего лишь пыталась помочь! Может быть, Чарли был прав: она совершенно неспособна представить себе потребности кого-то другого, кроме своих собственных.
Когда она вернулась с носовым платком, Мэдж все еще держала зеркало перед лицом.
– Твои волосы отрастут в мгновение ока, вот увидишь. И я могу стереть румяна и помаду. – Мириэль промокнула уголок носового платка в стакане с водой. Но когда она протянула руку, чтобы стереть макияж, Мэдж отстранилась.
– Я выгляжу… я выгляжу, как кинозвезда. – Она повернулась к другим пациентам, которые теперь сидели на своих кроватях, вытаращив глаза. – Разве нет? – Мэдж не стала дожидаться их ответа, а снова посмотрела в зеркало. – Чертова кинозвезда!
Мириэль видела не один раз, как эта женщина ухмыляется или насмехается, но никогда раньше она по-настоящему не улыбалась. Мириэль тоже улыбнулась.
– Я хочу быть следующей! – воскликнула женщина через одну кровать.
– Нет, я! – вмешалась другая. – Я хочу выглядеть так же, как Теда Бара[42].
– Нет, тебе это не нужно, – возразила Мириэль. – У нее ужасно большой нос. И эго в придачу к этому. Но я посмотрю, что можно придумать.
Вторая половина дня прошла быстрее, чем когда-либо с момента ее приезда. Она не заметила, как изменился свет, когда солнце пересекло небо. Она не заметила ни тиканья настенных часов, ни боли в ногах. Она не заметила возвращения сестры Верены, пока резкое «гм-м» не прервало радостную болтовню женщин.
– Пресвятая Дева! Что здесь происходит?!
Мириэль замерла, ее пальцы запутались в волосах очередной пациентки, а запястья были в мыльной пене.
– Я ухожу всего на три часа, а вы превращаете лазарет в… парикмахерскую! – Она произнесла это с таким отвращением, словно говорила: «бордель». – Где сестра Лоретта?
Та тихонько похрапывала в углу.
– Иисус, Мария, Иосиф!
Мириэль вытерла руки о фартук, подавляя смех. Единственный раз, когда она слышала, как сестра Верена ругалась (во всяком случае, в монашеской версии ругательств), это означало неприятности.
– Я подумала, что это может поднять настроение женщинам. Свежая стрижка. Немного румян. Здесь все время так тоскливо и…
– Для вас нет ничего святого? Это больница. Женщины здесь… – Она сделала паузу, взглянув поверх Мириэль на женщин, сидящих на своих постелях, прежде чем произнести слово «умирают». Но все услышали его в наступившей тишине. И все веселье, которое распустилось в комнате, пока Мириэль порхала от кровати к кровати со своими ножницами и расческой, увяло. – Здешние женщины больны. Они нуждаются в отдыхе и лекарствах, а не в стрижках и румянах.
Мириэль вытерла руки о фартук, ее взгляд остановился на сестре Верене.
– Возможно, им нужно и то и другое.
– Именно потому, что вы так думаете, вам здесь не место. Это было ошибкой с самого начала.
– Сегодня я чувствую себя лучше, чем за всю неделю! – неожиданно заявила Мэдж.
– Я тоже, – подхватила другая пациентка, поглаживая свою новую стрижку.
Заговорила женщина, чья голова все еще была намылена:
– Вы не можете выгнать Полли. Она еще не закончила с моими волосами!
Пристальный взгляд сестры Верены перебегал с одной женщины на другую, суровое выражение ее лица смягчилось, превратившись в смиренное.
– Женщина чувствует себя прекрасно, когда выглядит прекрасно, – добавила Мэдж, и Мириэль не смогла удержаться от улыбки.
– О, хорошо, – сказала наконец сестра Верена. – Но вы не должны уклоняться от своих других обязанностей, чтобы играть в парикмахера.
– Да, сестра.
– И больше никакой помады. Я не позволю вам превращать мой лазарет в логово безнравственности. – Она потопала прочь, прежде чем Мириэль успела навлечь на себя новые
