этой дуре.
— Отпусти! — повысила она голос, — Больно! — и только теперь я заметил, что крепко держу ее за правое предплечье.
— Я не из бабьего любопытства спросила! — потирая руку, поморщилась Екатерина, — Соня, пока в Плехановке училась, она три года у нас жила. Со мной в одной комнате. Правда, я тогда еще совсем маленькая была, — глаза огнеголовой подозрительно заблестели.
— Откуда знаешь про беременность? — повторил я вопрос, — И врать не вздумай, я вас, рыжих, насквозь вижу!
— Вот еще! — фыркнула девица, — Я вообще никогда не вру! — запальчиво выдала она, — Ну, то есть, почти никогда, — через секунду благоразумно поправилась генеральская внучка. — Про вас с Софьей тётя Пана с дедом говорила. А я нечаянно услышала, — рыжая слегка покраснела.
Эвон, как! Оказывается, у этой проныры еще и какая-никакая совесть есть. И даже краснеть она умеет.
— А еще я слышала, что ты тех гадов убил! — теперь уже Екатерина взяла меня за руку, заступив мне дорогу, — Это правда? — она испытующе заглядывала мне в глаза, что-то пытаясь в них высмотреть.
— Неправда! — отрёкся я от сомнительной славы мстителя-душегуба, — Болтают злые языки! Мы с тобой, вроде бы в магазин шли? — напомнил я рыжей о цели нашего похода.
— Ну скажи! — жалобно заскулила девушка, всё еще пытаясь удержать меня на месте, — Я никому!
— Уже сказал! — вырвал я руку из ее цепкой лапки, — А то, что никому не скажешь, так это ты врёшь! Вы, рыжие, всегда врете! Поэтому и веры вам никакой нет! — решил я путём хулы и оскорблений перевести стрелки со скользкой темы.
Ошеломлённая Екатерина Дормидонтовна встала столбом. И вытаращила на меня свои зеленые, как сверкающие на солнце осколки бутылочного стекла, глазищи. Походу, я немного переборщил с углом перевода. Перевода тех самых стрелок. Слишком уж круто перевёл. Походу, немного обидел я внучку генерала. Н-да..
— Это не я придумал, — осторожно начал сдавать назад я, — Это Пётр Первый про вас, про рыжих, так сказал! — попытался переложить я ответственность за своё хамство на давно почившего монарха.
— Врёшь ты всё! — всхлипнув, пробормотала Екатерина, — Врёшь! — уже затвердевшим голосом отчеканила она, гордо задрав подбородок.
— Ничего не вру! — мой голос тоже окреп, отринув чувство вины, — Он даже указ официальный издал! В нём черным по белому написано, что рыжих и косоглазых к свидетельству в судах допускать нельзя! Потому, как веры им никакой нет! — я торжествующе уставился на внучку генерала Дубровина, — И вообще, мы за хлебом-то идем? Или как?
Надо сказать, что своего я добился. Весь оставшийся путь до магазина и обратно, мадемуазель Катя не проронила ни слова. На меня она смотрела, как на найденного в супе таракана. Храня при этом гордое молчание. К моему глубочайшему удовлетворению.
— Пошли подышим! — едва перешагнул я порог, приказным тоном предложил мне Дубровин.
Я пожал плечами и без пререканий двинулся туда, откуда пришел. На выход.
— Чего это у внучки глаза на мокром месте? — сурово спросил генерал, как только мы отошли на десяток шагов от дома. — Уже и её обидеть успел?
— Даже и не думал! — не стал сознаваться я в содеянном, — Предложение ей сделал, вот она и растерялась немного от привалившего счастья! — решил не давать я спуску династии Дубровиных.
— Ты чего мелешь, оглоед?! — растерянно уставился на меня лубянец, — Ты чего? Ты серьёзно, что ли?! — генерал Кузьмич оглянулся назад, собираясь, судя по всему, вернуться в дом и запытать любимую внучку на предмет её матримониальных перспектив.
— Нет, не серьёзно! — поспешил успокоить я деда, — Пошутил я! Поспорили мы с ней на историческую тему, вот она и переживает! Сами её спросите, если мне не верите! — уверенно продолжил я, почти окончательно успокоив домохозяина.
— Смотри мне! — генерал почти к самому моему носу поднёс свой мосластый кулак, — Только посмей её обидеть, я тебе, как курёнку шею сверну! Вот этими самыми руками! — Дубровин снова продемонстрировал мне свои кулаки, поднеся их к моему носу.
— Ладно, я чего у тебя спросить-то хотел, — мой подельник по контрабанде драгметаллов изобразив невыразительность на лице, задал неожиданный вопрос, — Тебе такие фамилии, как Зубков и Григорьев, ничего не говорят?
А вот это уже самая настоящая жопа! Капитан Зубков Валерий Яковлевич и старлей Григорьев Олег Евгеньевич, это как раз те самые комитетчики, которых я утилизировал в поезде. Н-да…
Глава 13
Я сдвинул брови и добросовестно вытаращился на любопытствующего чекиста. Сейчас, самое главное, так это было не переборщить с излишком искренности в проявляемом мной недоумении. Моём недоумении, относительно только что озвученных фамилий.
— Кто такие? — без суеты и постепенно перекрашивая естественную общечеловеческую озадаченность в присущую всем нормальным операм профессиональную заинтересованность, спросил я, — А кто они, эти Зубков и Григорьев? Блатные? Ранее судимые? Московские или мои земляки? И еще, будьте добры, поясните мне, товарищ генерал, почему я их должен знать?
Дубровин даже не счел нужным скрывать пытливо-испытующего взгляда, которым он высматривал во мне неискренность. Профессиональный разведчик и, надо полагать, далеко не самый слабый в ПГУ вербовщик, словно рентгеном просвечивал мой не единожды потрясённый мозг. Его блёкло-серые органы зрения изучали мое лицо, наверное, с таким же исследовательским интересом, как и глаза академика Павлова. Когда тот фиксировал условные и безусловные рефлексы своих подопытных собачек.
— Зубков и Григорьев, это два опера КГБ. Из вашего областного управления, — гэбэшник по-прежнему продолжал изучать мою мимику и окулексику.
— А я у ваших голубых петлиц на связи не состою! — изобразил я лёгкую оскорблённость, — И насколько я знаю, наш РОВД курирует гэбэшный опер с другой фамилией. Не помню точно, с какой, но, что не Зубков и не Григорьев, это точно!
Интенсивность просвечивающего гамма-излучения во взгляде джинсового гэбиста ослабло, но не исчезло. Генерал смотрел на меня и мне показалось, что он колеблется. Нет, не показалось. Снизошел и даже объяснил свой вопрос касательно упразднённых мной поездных гэбистов.
— Эти двое, они по линии Пятого управления числятся. — Дубровин оторвал от меня взгляд и погладил ствол яблони, у которой мы остановились, — Они у вас там отъезжающих евреев отрабатывают. В том числе и на перспективу, — чуть поколебавшись, добавил он и опять посмотрел на меня, но уже более открыто.
— На перспективу, это для вашего ПГУ, что ли? Агентурой для работы на земле обетованной запасаются? — не стал я прятать своего нахального взгляда, — Они, что, и к Лишневским вербовочные подходы осуществляли? — придвинулся я к пэгэушнику, доверительно приглушив голос.
— Осуществляли, — не стал юлить тот, — Осуществляли, но не давили так, как всех прочих, — неохотно ответил Дубровин. — Порядок, есть порядок, всех отъезжающих отрабатывают. Директива
