чувствах… — еще раз укоряюще посмотрел я на подругу и покачал головой, — Ладно, бог вам судья, Эльвира Юрьевна! — я уже начал поворачиваться, когда покер-фейс железной прокурорской леди дал трещину.
— Гад ты, Корнеев! — Эльвира шмыгнула носом и шагнув ближе, повисла у меня на шее. — Узнаю, что по девкам шаришься, яйца оторву! Понял меня? — Клюйко уставилась своими змеиными глазами мне в зрачки, — Я не шучу!
Пришлось её ревниво-прокурорскому взгляду просоответствовать. Для этого я состроил скорбное лицо и осуждающе посмотрел на суровую, но любящую женщину.
— Обидны слова твои, душа моя! — скорбно поджал я губы, почти физически ощущая, как скукоживается шагрень моей свободы, — Сама ведь знаешь, как трепетно я к тебе отношусь! Какие могут быть девки, если все мысли только о тебе?!
— Врёшь ты всё, Корнеев! — по-бабьи и как-то очень грустно вздохнула Эльвира, — Иди уже! Но про яйца помни! — уже в спину бросила мне она прежним твёрдым голосом.
Назад домой я решил лететь самолетом. Ну их на хрен, эти поезда! Неблагодарное это занятие, сокращать поголовье комитетчиков. В кассах «Аэрофлота» билет мне продали на завтрашнее утро. На семь часов. Дозвонившись из ближайшего автомата до помощника Севостьянова, я к вящей радости узнал, что старый цековец в Москве в данный момент отсутствует. Заручившись обещанием помощника, что тот обязательно доложит своему шефу о моём звонке, я с чистой совестью отправился в Малаховку. В душе теплилась надежда, что несмотря на выходной, Дубровин радея за безопасность родины, сейчас протирает штаны в своём лубянском офисе. Даже с учетом того, что мы теперь с ним подельники по расстрельной статье, отсвечивать под его пристальным взглядом мне не улыбалось. И на его беспардонные вопросы, которые он так любит задавать с присущей всем комитетчикам бестактностью, мне тоже отвечать не хотелось. А вопросы, я ничуть не сомневался, у него ко мне накопились.
За прозрачными штакетными воротами, дубровинскую «Волгу» подпирал «Жигуль». ВАЗ 2106 цвета «коррида». Надо полагать, у генерала нынче гости. Стараясь шагать звучной поступью, я не таясь поднялся на крыльцо и обойдя лежащего на нём пса, отворил дверь на веранду. Разглядывать снаружи присутствовавших через прорехи в шторах не стал. Состязаться в подглядывании и подслушивании с генералом шпионских войск, занятие, как минимум, бессмысленное.
За столом кроме Дубровина чаёвничали еще двое. Точнее сказать, две. Женщина лет под сорок и девица годов двадцати или около того.
— Проходи, чего застыл, будто и впрямь застеснялся! — со свойственной ему тактичностью, пророкотал генерал, — Дочь с внучкой меня навестили, садись с нами чай пить!
— Здравствуйте! — поприветствовал я незнакомок, — Меня Сергеем зовут!
— Очень приятно, Серёжа! — доброжелательно улыбнулась старшая, — Я Галина Григорьевна, — представилась она, — А это…
— А я и сама в состоянии назваться! — грубо перебила мать рыжая девица, разодетая во вранглеровские джинсы и в такую же джинсовую жилетку поверх серой водолазки. — Екатерина! — изогнувшись и не вставая со стула, она умудрилась сунуть свою руку мне почти под нос.
Экая рыжая радость семье досталась! Наверняка уже успела попить у родственничков крови. И изрядно попить! А сколько еще попьёт… Ручку целовать я, разумеется, ей не стал, Слегка тиснул только. Мне простительно, я из провинции. А, значит, пажеских корпусов не оканчивал и столичному этикету не обучен. Пусть радуются, что в скатерть не сморкаюсь и чайные ложки не тырю!
Девица пренебрежительно фыркнула и отвернулась, принявшись ковырять той самой ложкой кусок торта на блюдце.
— Катька, уймись! — добродушно рыкнул на неё Григорий Кузьмич, — Чего на ровном месте задираешься? Сергей родственник Паны, так что будь добра, веди себя пристойно! — отрекомендовал меня генерал, одетый сегодня не по-домашнему. Ради гостей, надо полагать. Меня-то он непрестанно в калошах встречает.
А сейчас он был обряжен не в шерстяные носки и не в калоши. Как ни странно, но и старый гэбист, невзирая на классовые противоречия, тоже не погнушался джинсой. Не ортодокс, стало быть, товарищ генерал, коль пиндосовскую одежонку носить не брезгует. Тот же самый «Вранглер», что и у фрондирующей внучки. Интересно, это он во время служебных поездок по заграничным резидентурам тарится? Или уже здесь, в «Берёзке» свои командировочные баксы тратит?
— Это дед шутит так, — пояснила мне рыжая, — Пугает. Он меня любит и пороть не станет. Так что ты не надейся на бесплатное зрелище и губу закатай! — насмешливо обломала меня стервозная девица, говоря о своем могущественном сродственнике, будто его здесь за столом нет. Да уж, беспредельного нахальства девка!
— Григорий Кузьмич, если барышня не врет и у вас, действительно, на неё рука не поднимается, то я вас готов выручить! — без тени улыбки обратился я к генералу, — Вы мне только моргните и я сам её выпорю! — решительно кивнул я на рыжую, — Качественно выпорю, вы не сомневайтесь! Уж, что, что, а это я умею! — мне вспомнились братовья Кулиевы, чьи многострадальные задницы, не так давно были пороты мной до черной ночной синевы.
Маман рыжей, которая сама была крашеной брюнеткой, судя по её заливистому хохоту, чувством юмора обделена не была. Видимо, представила она, как её ершистую дочурку по заднице, да ремешком… Надо полагать, немало превносит наследница эмоций в семью. Много и разных.
— Побить слабую девушку любой дурак сможет! — мстительно показала мне язык рыжая мерзавка, — Вы бы, лучше, молодой человек, меня до магазина проводили! В доме хлеб закончился! — она нахально не отводила от меня пристального взгляда.
— Катька! — опять рыкнул генерал Кузьмич, но уже много строже.
— Да что не так-то?! — почти натурально возмутилась настырная внучка гэбиста, — Вы же сами пять минут назад меня за хлебом гнали! — она исподлобья зыркала то на деда, то на мать. — Чего расселся, пошли! — эту отрывистую команду рыжая, вставая со стула, выдала уже мне.
И было видно, что она ничуть не сомневается в том, что я ее исполню.
— Пошли! — охотно согласился я, рассудив, что даже самое неприятное общение с внучкой обойдется для моей психики всяко-разно дешевле, чем приватные разговоры с её дедом. Да и без хлеба ужинать тоже как-то не очень хотелось.
Едва мы вышли за ворота, Екатерина уверенно подхватила меня под руку и далее по посёлку уже вела меня она. Вела молча, лишь искоса и с любопытством, поглядывая на меня сбоку.
— А это правда, что Соня беременная была, когда она погибла? — вдруг задала она вопрос, которого я от неё ожидал меньше всего.
— А ты откуда это знаешь?! — раздраженно спросил я рыжую, вмиг раздумав сопровождать её в магазин, — Твоё какое собачье дело, кто был беременный и от кого?! — сейчас мне действительно захотелось дать подзатыльник
