момент, — ты идешь или что?
Упс.
Мои реальности на мгновение сталкиваются: та, где я осталась после школы с Тео, сталкивается с той, где я случайно просидела здесь десять минут, избегая следующего приема пищи, и на секунду мне нужно подумать о том, что я скажу Джейми.
Правда в том, что в последнее время мне приходится готовиться к ужину с мамой. Не потому, что я не люблю проводить время с мамой, а потому, что многие темы для разговоров запрещены.
Папа? Нет. Я не могу заставить себя ответить на его сообщения.
Люк? Определенно нет. Моя мама плачет, если ей попадается носок, который он забыл.
Гейб? Моя мама может говорить о нем всю ночь, а я точно не могу.
Школа? Все в порядке, но этот разговор всегда приводит к вопросам о моем заявлении в колледж, которое я еще не закончила.
Так что в основном остается погода.
Я отвечаю Джейми: да, все в порядке, иду ужинать! — а затем я смотрю на последнее сообщение Тео, плавно перетекая в мой другой мир.
Тео: ты опасна, бельканто
Я знаю, что он называет меня так, чтобы подразнить меня за то, как я поправила Мака в свой первый день в классе углубленной физики, но теперь, когда я знаю, что он знает, что это значит, и все равно называет меня так, меня это не беспокоит. Меня это совсем не беспокоит.
(Не влюблена, не влюблена, не влюблена.)
Глава восьмая
ДРУЗЬЯ
ТЭО
— Эй, — говорю я, глядя через плечо Бел, пока она работает над платой для нашего 120-фунтового бота, которого мы сейчас зовем Пуччини. Бел всегда невозмутимо заявляет о таких вещах, как «Пуччини сейчас находится в утробе матери», как будто мы буквально рожаем его. Это, как и многое из того, что она говорит, совершенно нелепо. — Как он поживает?
— Мальчик здоров и хорошо развивается, — говорит Бел. Я толкаю ее локтем с притворным раздражением, и она толкает меня в ответ, и это может быть приятным моментом, пока Нилам не перебивает меня.
— Вы двое закончили? — твердо говорит она.
— Ты чего-то хотела? — спрашивает Бел.
— Да, немного тишины и покоя, — бормочет Нилам. Мы с Бел обмениваемся взглядами.
— Мне все равно нужен перерыв, — говорит Бел, откладывая плоскогубцы. — Хочешь показать мне, что вы с Дэшем делаете с рабочими роботами?
Я подзываю ее к тому углу, где сейчас Дэш занимается тем, что лопает надувные шарики.
— Конечно.
Нилам пристально смотрит на нас обоих, пока мы ускользаем, и Бел тяжело вздыхает, словно не дышала последние полчаса.
— Она ненавидит меня, — бормочет она.
— Она ненавидит всех.
— Да, но вроде бы особенно меня.
Нилам, похоже, особенно раздражается из-за Бел, но надо признать, что это похоже более сложно.
— Игнорируй ее. Она просто завидует.
— Чему она могла завидовать?
Много вещей.
— Я не знаю. Твоей пикантной обуви.
Сегодня на Бел розовые резиновые сапоги. В ее защиту нужно сказать, что сегодня дождь, но только такой, какой бывает в Лос-Анджелесе, то есть не очень сильный.
— Они, — говорит она, — практичны. Практически марксистские.
— С точки зрения чего, справедливого разделения труда? Попробуй еще раз, Бель Канто.
— Тьфу, я имел в виду, что они пролетарские. — Корчит она мне рожу.
— Кто-то хорошо сдал экзамен по углубленному курсу государственного управления, я так понимаю.
— Как обычно, — говорю я. Она резко толкает меня локтем в ребра, и я слегка её толкаю.
— Что здесь происходит? — говорит она, скрипя резиновыми сапогами, и становится на колени рядом с Дэшем. — Они похожи на кучу мертвых воздушных шаров.
— Правильно, — подтверждает Дэш, театрально добавляя: — Они пали в бою.
— Минута мира для их бессмертных душ, — говорит Бел, прижимая одну руку к груди.
— Ребята, вы такие странные, — бормочу я, и, хотя здесь не нужно ничего делать, я запрыгиваю на стол рядом с Дэшем.
— Эй, ребята, вам нужны билеты на танцы? — спрашивает Лора, внезапно появляясь позади меня затаив, дыхание от энтузиазма. — Джейми нужна была моя помощь в их продаже, — добавляет она извиняясь, потому что Лора прекрасно понимает, что большинство людей в этой комнате даже не задумывались о перспективе посещения школьных танцев, и большинство из них не способны к человеческому взаимодействию.
— Неужели уже пора? — спрашивает Кай, подслушивая, из того места, где он только что закончил формовать алюминиевый лист. — Я думал, это будет после вступительных экзаменов.
— Мм, так это, через неделю. Разве ты не сдал свои прошлой весной? — спрашивает его Лора.
— Да, но с письменной частью я мог бы справиться лучше, — говорит он оборонительно, в духе Кая.
— Я не уверена, что каким-либо инженерным программам будет важно, что ты получишь по письменному разделу, — говорю я ему.
Бел ничего не говорит, и это напоминает мне, что она всегда уклоняется от заявлений в колледж. Я хочу спросить ее, в чем ее дело — может быть, она не очень хорошо сдала экзамены или что-то в этом роде? — но кажется, что сейчас неподходящее время.
— И вообще, — говорю я, быстро меняя тему, прежде чем Кай сможет вдаваться в подробности о своих многочисленных неврозах, связанных с экзаменами, — этот год пролетит незаметно.
— Хорошо, — твердо говорит Дэш. — Я отчаянно жду Дня Благодарения.
— Нам всем нужен перерыв, — соглашается Лора, думая, что Дэш имеет в виду, что он рад провести неделю вне школы, как нормальный человек.
— Дэш сожалеет о действительном значении Дня Благодарения, — напоминаю я ей. — Несмотря на решительный антиколониализм…
— Я из команды коренных народов, — подтверждает Дэш Бел, которая улыбается.
Есть один способ закончить этот разговор — безусловная любовь. (То есть, к Дашу, а не европоцентризму и/или империализму.)
— …как и все мы, — спешу добавить я. — Очевидно. Но все же…
— Учитывая, что альтернативой является Команда массового геноцида, это очень обнадеживает, — соглашается Бел скептическим тоном, который я иногда слышу от нее, и Дэш открывает рот, вероятно, чтобы заставить ее снова улыбнуться.
— …Я почти уверен, что Дэш найдёт способ прийти в каждый из наших домов съесть остатки, — заканчиваю я громко, осознавая, что адресовал это Бел, а не Лоре, человеку, который на самом деле начал это только после того как ошибка уже была совершена. — Включая мой, — добавляю я, пытаясь добиться хоть какого-то подобия холода, — а мы даже не готовим дома.
— Мои родители не занимаются угощениями! — настаивает Дэш. — Это обидно.
— У меня тоже, — говорит Бел. — Моя мама говорит, что это просто хлеб.
— Хлеб это то, что было запечено — ошеломленно сообщает ей Дэш. — По сути, это идеальная еда.
— Ладно, прежде
