идёт опрокидывающими в шок темпами. Новые дома, развитое и яркое до слепоты освещение, работающие и доступные аптеки. Вновь приём открыли больницы и госпитали. Городские службы неистово заработали с тройным рвением. – Разве этого не желал ли обычный народ, - мельком соскочило с губ юноши.
Данте кинет взор направо, а там мелкая лавочка, где работает человек, давно желавший заняться выпечкой сладких булочек. Крупный телосложением, черноволосый, с улыбкой на лице, явившейся проявлением глубинной радости в душе, лихо раскладывает товар на прилавке. Ещё месяц назад только попробуй он это сделать, не заплатив банде за «крышу», или тем, кто держал в стальном кулаке все рынки, жестоко пресекающие каждый акт неповиновения, то поплатился за «отсутствие согласования». Чтобы какой-то пекарь и «крал» у них выручку, не уплачивая за «крышивательство»? За это в лучшем случае синяками и болью «убеждали» в том, что нужно как нужно скорее заплатить взнос, а в худшем, если никакие методы не действовали, то могли спокойно убить, тела сбрасывали в море или под канавы. А порой просто надсмехались над марионеточным законом и вешали народ в прилюдном месте на глазах беспомощной полиции. Но пришёл разящий клинок совершенного правосудия и разогнал старую «аристократию», точнее уничтожил её, выжег марионеточное правительство, обратил в пепел подкупные суды и никчёмный парламент, вместе с прогнившим законом. Разве пекарь будет выступать против градоначальника и самого Канцлера, который ему позволил печь, не опасаясь «сборщиков податей»? Разве этот человек, освободившись от гнёта тиранов-олигархов, не будет боготворить нового правителя, что будто отеческой рукой отмахнул от пекаря проклятую нечисть?
Данте обратил взгляд налево. Там громоздится здание нового храма, которых возводится всё больше и больше. Огромное, высокое и монументальное, стиль точно отдаёт средневековьем, когда мораль имела определяющее значение, а короли и священники возносились над всем обществом. Церковь веет образами того времени, когда закон Божий – закон для всех, вне которого есть только ересь. Юноша разглядел, что для постройки церкви, которая размером с пятиэтажное здание, используют исключительно серый камень. Без оттенков, без цвета он словно воплощает собой икону нового времени, пришедшей эпохи – камень, вера и серость. Сахарные ароматы из пекарни тут наглухо кроются настойчивыми благовониями, от которых человек может слегка опьянеть. Этого не достаточно, чтобы потерять голову, но вполне хватит, чтобы слегка расслабиться и потерять бдительность, позабыть треволнения этого мира.
Остановившись у квартального храма, Данте задумался. Может ли народ, ведомый единой верой, одним пастырем и одним законом, взбунтоваться? Люди, чтущие одного повелителя на земле, и Владыку Небесного пойдут ли против наместника Божьего на земле, если скованны единой верой христианской? К чему приведёт состояние, когда религиозно-моральный порядок поддерживается силой оружия, если нравственность возведена в ранг закона, а в обмен на сытую и благополучную жизнь, от людей требуют отказаться от былой праздности?
«И что, нельзя было иначе?» - спросил Валерон у себя и тут же получил ответ, донесшийся из глубин храма, где священник говорил проповедь после службы:
- И вот, даровал Он нам ставленника Своего! И данный порядок нам подобен костылю для больного, ибо без налагаемых запретов, высоты духовной, мы не способны более жить! Развращённые веками прелюбодеяния, идейного разложения, страстности, ныне только крепкая вера, тоталитарный порядок и ограничения бренной плоти и опалённого духа спасут нас от повторной ошибки!
Ноги Данте вновь зашевелились. Теперь юноша решил направиться к своему старому знакомому священнику, благо его церковь недалеко. По пути юноша лицезрел новые постройки и восстановленные старые. Мастера-строители и архитекторы потрудились на славу. С помощью «новейших» технологий, забытых в минувших эпохах, они восстанавливали дома за пару дней. Суровый дизайн – устремлённость всех элементов вверх, хладность, отсутствие цветовой гаммы не слишком радуют глаз, но всё же грузная монохромная постройка, внушающая трепет лучше, чем размалёванные граффити руины. Юноша видел, что заработали небольшие магазинчики и лавки. Только сегодня они торгуют не гнилым, разломанным или просроченным товаром. Нет, теперь на их прилавках свежие продукты, новая электротехника, сверкающая посуда или ещё с тысяча различных товаров. Пока Ковенант позволял свободно торговать всякой мелочью, только требовалось получить разрешение от церковно-административной комиссии. Проходя сквозь специальные постройки для торговли, Данте бегает глазами по вещам и понимает, что это лучшее, что лежало когда-либо на прилавках за последние века существования Сиракузы-Сан-Флорен. Горожанам разрешили заниматься только мелким бизнесом, а вот заводы, и всё, что в очах политиков казалось хоть мало-мальски полезным для государства, Ковенант прибрал к своим рукам, сделав этот сегмент экономики полностью правительственным.
Юноша быстро вышел к месту, где раньше свои шатры раскидывал рыночный городок, только ныне тут просто огромные пустующие территории и где-то здания, вокруг которых вьются строительные леса. С того момента, как над городом поднялся флаг Ковенанта, рынки в тот же день были разогнаны самым действенным способом – бульдозерами и полицейскими дубинками. Километры палаток и целые рыночные посёлки исчезли в течение пяти часов, освободив огромные территории для воли и руководства градоначальника.
Под морозным солнцем, слегка заволоченным серыми облаками идёт массовая стройка, где возводятся новые здания для жилья, объекты управления городом и статуи нового правителя. Армии рабочих, живущих в трудовых лагерях средь домов, ведомые энтузиазмом и жалованьем, изо всех сил вспахивают на стройке. Исполненные желанием воплотить приказ ставленника серых знамён, как нарекли градоначальника, рабочие готовы едва ли не умирать на стройках, возводя эпохальные здания.
Данте оказался на том самом месте, что в тот день, когда он искал Яго в таверне перед свершением мести. Его ноги так же стоят на этой же самой улочке, но теперь она представляет умощённую бетонными плитами дорогу, а не разбитый на куски, покрытый ямами, как язвами, асфальт. Впереди появилась дорожная разметка, светофоры, а где ещё электричество не подводилось на вверенный пост встают регулировщики движения. Автомобили ездят тихо, размеренно и спокойно, как будто соревнуясь в тишине и безмятежности езды, даже сигнал стараются давать в действительно необходимый момент. Для многих горожан была запущена программа обучения и выдачи автомобилей, чтобы они могли везде успевать и ездить с комфортом. Данте обрадовала бы эта новость и улыбка от такой вести частенько проступала сквозь боль на губах, ибо одновременно с «дарованием машины» объявили и об упразднении «частной собственности». Вместо неё вводилась новая категория – «личная».
«Нет тут рынка», - посмотрел вокруг Данте.
Есть лишь завод, который работает на все сто процентов, выпуская листы металла для других предприятий. В его приёмники вновь посыпались тонны железной руды и из его
