Но зашел, увидел её, и вся решимость куда-то делась.
Марина сидела за столом, уткнувшись лицом в ладони.
«Плачет?» — растерялся я.
На миг она подняла на меня глаза и тут же снова бессильно уронила голову. И столько горести, столько боли было в её взгляде, что под ребрами защемило. Да и сама она как будто вся съежилась…
Я смотрел на ее макушку, на поникшие плечи и не мог произнести ни звука — горло перехватило от нахлынувшей жалости. Молча присел на край стола второй кадровички, не сводя с Марины взгляда. Я не знаю, что нужно говорить в таких ситуациях, и нужно ли вообще что-то говорить. У меня так точно слов не находилось. И со своими вопросами я, наверное, зря сейчас пришёл, не вовремя.
Спустя минуту-другую она выпрямилась и снова посмотрела на меня с какой-то усталой обреченностью.
— Вы что-то хотели, Тимур Сергеевич?
Меня и раньше раздражал этот официоз, а сейчас и вовсе резал слух.
— Что с тобой? Какие-то проблемы?
Она покачала головой.
— Ну я же вижу.
— Я просто устала, — сухо ответила она.
Ну какой там «просто устала»? Она выглядела как человек, у которого вся жизнь под откос. Хотя с таким свекром неудивительно.
— А с жильем как? Нашла что-нибудь?
Она неопределенно повела плечами. Потом все же ответила:
— Нашла, благодарю за беспокойство. Вы за этим пришли или что-то хотели? — холодно спросила она, показывая, что откровенничать не собирается и вообще беседовать со мной ей неприятно.
Этим тоном, да и всем своим видом она старательно выстраивала барьер между нами. Наивная, не понимает разве, что плевать я хотел на её барьеры? И если надо, в два счета смету их к чертям.
Я пересел на её стол, сбоку. Она, явно не ожидая этого, заметно смутилась и чуть отъехала в кресле назад. Ну вот, холодной чопорности и как не бывало.
— За этим, — отставив одну руку и опершись ею о столешницу, слегка наклонился к ней я. — А ещё хотел сказать, что вчера меня посетил один товарищ. Какой-то там министр по фамилии Тиханович. Знаешь такого?
Марина так страшно побледнела, буквально на глазах. Бросила на меня затравленный взгляд снизу вверх, потом опустила глаза и глухо произнесла:
— Да, я знала, что он собирался к вам. Он рассказал вам про… видео?
Я кивнул, отгоняя всплывшие в мыслях мерзкие кадры. Не надо сейчас об этом думать, иначе снова меня понесет и точно никакого разговора не получится. Только вот как об этом не думать? Это ведь не просто засело в голове, оно намертво въелось.
Марина встала, отошла к окну. Я молча наблюдал за ней, призывая себя оставаться спокойным, не подходить к ней, не горячиться, а так хотелось выплеснуть всё, что кипело внутри…
— И что теперь? — наконец повернулась ко мне она и, сверкнув взглядом, спросила с вызовом. — Уволите меня? Или сначала поглумитесь?
— Да с чего бы? — удивился я. — Даже мысли не было.
— Ну а что тогда? Что вы хотите?
— Хочу понять, как такое вообще могло с тобой произойти. Ты же… ты ведь не такая.
— Разве? А какая? Вы сами сказали, что с другими надо тратить время на ухаживания, а со мной можно и так. Я уж молчу про незабываемый вечер в прошлую пятницу.
— Извини. — Я всё-таки подошёл к ней. — И за пятницу тоже извини.
— Да мне всё равно, — отмахнулась она и снова отвернулась к окну.
Я смотрел на неё и, невзирая ни на что, до безумия хотел обнять её. Идиотизм просто, но тянуло к ней настолько, что чуть ли не ломало. И сердце, как дурное, так и норовило выпрыгнуть.
— Почему этот старпер хотел, чтоб я тебя уволил? — спросил я, чтобы отвлечься от этой почти болезненной тяги. — Я так понял, ты с бывшим мужем за опеку над ребенком судишься? А этот старикан что, старается для сына?
Марина тотчас сникла.
— Для себя он старается. Игорю вообще дела нет до Оленьки. Это наша дочь. А Юрий Иванович… он, конечно, любит Олю, ну и считает, что я — плохая мать. Хочет забрать её у меня, точнее, уже забрал.
— Как так?
— Вот так. Деньги, связи — всё в ход пустил. Подкупил органы опеки, чтобы те составили липовый акт и изъяли её у меня. А еще оформили ему временную опеку. Так что мы не с Игорем судимся, а с ним.
— И когда у вас суд?
— Сегодня первое заседание было. Я отпрашивалась…
— И как всё прошло?
— Да никак, — Марина закусила нижнюю губу.
— Он и судью подкупил?
Она мотнула головой.
— Судью нет. С судьей нам повезло, мой адвокат говорит. Но он подкупил квартирную хозяйку, и меня выселили прямо накануне суда. И какая бы она там хорошая ни была, наша судья, но понятно же — отдать ребенка матери, которой жить как бы негде, она не могла.
— А найти другое жилье?
— Не все так просто. Я должна была предоставить судье акт о жилищных условиях. Так положено. Комиссия из опеки приходит, осматривает жилье и дает заключение, мол, условия для проживания ребенка подходящие, ну, или удовлетворительные. Акт у меня был, но на ту квартиру, откуда меня выселили. Поэтому судья дала нам отсрочку на месяц, чтобы я решила жилищные проблемы. Только я боюсь, что история повторится. Тиханович снова проделает тот же фокус, вот и всё. Он на всё готов. Вообще на всё, лишь бы мою Олю оставить себе.
— Да мало ли, на что он там готов. Но вообще это же хорошо, что она дала отсрочку? Это ж лучше, чем поражение. А за месяц всё решим и с жильем, и с этим Тихановичем, и вообще…
Марина кивнула, опустила голову низко-низко, снова кивнула, а когда заговорила, я понял по сдавленному голосу, что она плачет.
— Да, мой адвокат тоже так говорит. Но я уже не могу… ещё целый месяц… я с ума сойду… я уже два месяца не видела мою девочку… не могу…
Марина вдруг разрыдалась так горько, что вся выдержка у меня полетела к чертям. Я притянул её к себе, обнял, прижал к груди.
— Тише, ну… Не плачь, я что-нибудь придумаю, обещаю…
— Я не могу уже… — повторяла она сквозь плач. — Я больше не могу так…
Глава 17
Марина
По привычке я проснулась в шесть утра, вскочила, но тут же вспомнила, что суббота. На работу идти не надо, вообще никуда не надо. Можно спать дальше. А затем вспомнилось и всё остальное: заседание суда, во время которого свекор из кожи вон лез, стараясь выставить меня чудовищной женщиной и матерью.
Ему вторили лживые тетки из опеки, на откровенный поклеп которых я должна была реагировать спокойно и выдержанно, чтобы меня не сочли психически неуравновешенной, тогда как хотелось заткнуть им рты.
