мило… Нет только никого. Клиенты дома смотрят трансляцию. Туристы, как один, уехали на другой берег, поближе к арене.
— Но они вернутся?
— Пока высокий сезон, никого не будет… Чудо, что вы здесь.
Я положил сдачу с золотого на стол.
Аманда мельком глянула на монеты, на наши тарелки и сообщила, что за все уже уплачено на улице.
— А вы почему не включаете? — спросил я, кивнув на черные экраны вдоль стены.
— Я не смотрю… уже очень давно.
— Почему? — удивилась Ма.
— Не могу… Видеть, как они умирают.
Аманда забрала грязные тарелки и через минуту вернулась. Принесла горячий кофе в чашках и пирожное для Ма.
— Твоя одежда испорчена… — проговорила она, пальцем указывая на разрезы от клинка на рубашке и джинсах.
— И твоя тоже… — Аманда показала разрез на рубашке Ма.
Покачала головой и ушла на кухню.
Ма проводила Аманду взглядом и спросила:
— А что было в тот момент, когда ты толкнул меня?
Я рассказал про рапид и спонтанный магический поединок, опуская подробности, намерения Грега и варианты будущего, которые он создавал для Ма.
— Ты поразительно фехтуешь! — сказал я. — Ты спасла меня… Как у тебя получается предугадывать противника?
Ма покраснела и опустила глаза.
— Я средне фехтую… Все само приходит. Просто знаю, что будет через мгновение, и куда надо двинуться, и как поставить клинок.
— Насколько далеко видишь? — спросил я.
Это был странный вопрос, понять его и правильно ответить мог только тот, кто был посвящен.
Ма поняла:
— На пару секунд максимум, обычно полсекунды.
Она помолчала.
— Но тот удар я бы пропустила, спасибо тебе. Было бы весьма печально…
Ма потянулась за кофе и поморщилась.
— В чем дело? — с тревогой спросил я.
— Зацепило немного.
— Покажи… — я опустился перед Ма на колени.
Она расстегнула рубашку. По животу шел длинный и неприятный порез, он уже начинал воспаляться.
— Ничего себе «зацепило»… — сказал я.
— Само заживет. В номере где-то была аптечка.
— Давай я…
Приблизился, подышал на рану и приложил ладонь. Глянул ей в глаза. Ма смотрела спокойно, но с удивлением и легким недоверием.
Я убрал ладонь. Пореза не было.
— Ой… — тихо сказала она. — Это как?
— Могу лечить небольшие раны.
— А себя? — Она показала на багровую полосу магического ожога на руке, которая уже начала синеть.
— А себя, когда как…
Я вернулся на свое место и отпил густой терпкий кофе. Аманда делала его с солью, сахаром и специями.
Снова подошла хозяйка.
Принесла на тарелочках комплименты от заведения. Крохотные ракушки печенья с вложенными записками.
— У молодого человека что-то случилось? Подрался? — вдруг спросила она.
— Упал.
Она покивала.
— Да-да… Упал на меч… и так несколько раз… — с осуждением сказала Аманда, собирая посуду. Почему-то ее это задевало. — Если не готов отдать или забрать жизнь, не касайся клинка.
— Он меня прикрыл, подставил плечо, — заступилась Ма.
Хозяйка ничего не ответила и ушла за барную стойку.
Мы разломили печенье.
— Что у тебя? — спросила Ма.
Я развернул бумажку и положил на стол рядом с запиской Ма.
Там были два слова: «Королева Фей».
В записке Ма было всего одно: «Единственный».
Ма странно посмотрела на меня, вынула из кармана две золотые монеты и добавила к сдаче, что лежала на столе.
Я достал из кармана джинсов еще одну и положил сверху. Не прощаясь, мы вышли из таверны и медленно двинулись по брусчатой набережной.
В темноте шумело море, из открытого окна доносилась музыка, играло пианино. С негромким шипением горели газовые фонари.
Мимо нас на велосипедах пронеслись двое мальчишек и скрылись за поворотом.
— Мы тоже любили так носиться, помнишь? — сказала Ма, улыбаясь.
Я кивнул.
— Еще ты говорила, что нормальные люди живут только ночью.
— Я была маленькая. И бунтарка…
— Ага… А сейчас большая?
— Мы еще дети… — сказала Ма. — И, наверное, всегда ими останемся. Просто наши тела вырастут, состарятся и умрут.
Я ощутил, как с порывом нежности и желанием защитить Ма, внутри приоткрылось нечто большее, чем я. Ничего не сказал, просто взял ее за руку.
Послышались торопливые шаги.
Мы оглянулись, нас догоняла хозяйка таверны.
— Спасибо… — Аманда сжала ладонь Ма. — Всегда рада видеть вас.
И вложила в другую ее руку склянку с широким горлышком:
— Это мамин рецепт от ран и ушибов. Из рыбы Глаа… Своих сорванцов лечила, пока не выросли.
— Береги его… — сказала она, глядя Ма прямо в глаза. — Он хрупче, чем кажется.
Ма кивнула.
И мы пошли дальше.
— Давай, искупаемся, — неожиданно предложила Ма. — Давно не плавала в ночном море.
Мы спустились по каменным ступеням к воде. Между скалами и пристанью оказался небольшой галечный пляж.
— Только у меня ничего нет, — сказала Ма.
— И у меня.
— Ладно, все равно ничего не видно.
Она ушла за скалу быстро разделась и нырнула.
Я поставил склянку с мазью на валун, сверху аккуратно прикрыл ее рубашкой, поверх положил джинсы.
И вошел в воду.
Глаза привыкли к темноте, и было видно, что море принимает оттенки вслед за уходящим солнцем. Я отплыл подальше от берега и смотрел туда, где море сливается с небесами.
Тот, кто хоть раз провожал закат в морской волне, понимал восторг живописцев. Вода и воздух непрерывно меняли свои цвет и прозрачность, проходя через множество оттенков.
Я лег на спину и смотрел вверх.
Когда Ма подплыла ко мне, море приняло прозрачный и в тоже время глубокий черно-бордовый оттенок.
Мы коснулись пальцами, и я передал ей кванты воздуха. Поделился магическим полетом с Ма.
Она, как и я, обрела невесомость.
Теперь Ма не надо было держаться на поверхности воды, теперь она парила в ней. Это был тот же полет, только в море.
Ма повернулась на бок, долго смотрела на меня.
И обняла.
Я слышал, как стучат наши сердца, как еле слышно плещется у берега волна. Колокол ударил двенадцать раз. Где-то по набережной шел обходчик с колотушкой и монотонно кричал:
— Домой… Домой… Полночь. Город закрывается…
— Кажется, знаю тебя много лет, — прошептала она.
— Так и есть…
— Как получилось, что мы встретились?
Я молчал. У меня не было ответа.
Солнце окончательно скрылось за горизонтом. Мы лежали в черной воде и смотрели на звезды. Космос давно стал моим домом, и было непривычно видеть его со стороны.
— Сколько звезд… — прошептала Ма. — Ни одного знакомого созвездия.
И чуть громче:
— Смотри, одна упала…
— Загадала желание?
Она повернулась ко мне, улыбаясь:
— Да…
Стало совсем тихо. Светящееся полоса у горизонта растворилась во тьме. Наступила глухая августовская ночь.
Волнение в заливе прекратилось, вода стояла неподвижным черным зеркалом, отражающим мириады звезд. Небо
