В лучших традициях кибернетики технический переломный момент пика данных будет приписан как вышедшей из-под контроля армии (ро)ботов ИИ, так и повстанческой премудрости диссидентской интеллигенции (одновременно локальной и планетарной). Дело не только в «перегрузке», с которой справится обычная переустановка системы. В этом смысле фраза Бартлби «Я бы предпочел не…» * – это и есть наше будущее. Давайте же вернем себе время и пространство для принятия решений. Мы вправе самостоятельно выбирать, когда нам следует воздержаться, что именно забывать, а что запомнить.
* Писец Бартбли – рассказ американского писателя Германа Мелвилла (1819–1891), герой которого, мелкий канцелярист, постоянно повторяет фразу «Я бы предпочел не…» и отказывается от каких-либо действий. – Примеч. пер.
«Мы так страшно больны. Хотя мы чувствуем бодрость, наш недуг не дает нам покоя. Мы абсолютно зажаты, но при этом вечно взвинчены и почти всегда беспокойны. Мы делаем всё и никуда не ходим, не делаем ничего и ходим везде». – RevoltingBodies
Вернемся к работе Дэвида Рисмена Одинокая толпа. Человека сегодня можно сравнить с термоядерным реактором, в котором сталкиваются векторы внутренней и внешней направленности. В результате столкновения возникает бесконечная цепь микровзаимодействий и, как следствие, огромное количество данных. В этом и заключается парадокс: внутренняя направленность «я», постоянно относящегося к самому себе, приводит не к одиночному самоанализу, а к постоянно растущей зависимости от других людей в сети, «обеспечивая внешнее поведенческое соответствие». Современное «я» крайне не уверено в себе и постоянно требует одобрения. Изнутри наружу, снаружи внутрь. То, что казалось социологическим противопоставлением в победоносной Америке конца 1940-х годов, для пользователей социальных сетей выглядит как ностальгическое сравнение исторических фенотипов. В век ускоренной диалектики роли «индивидуальных» инженеров и предпринимателей и «коллективных» бюрократов и рабочих смешались. Вот если бы мы могли снова разделить их, как частицы в центрифуге. Ориентация на Другого была не просто вытеснена нарциссической личностью, о которой писал Кристофер Лаш. С чем мы не можем примириться, так это с массовым конформизмом индивидуальности, уникальной от природы. Социальные медиа символизируют «Одинокую толпу 2.0», форму одиночества, отличающуюся активной занятостью. Это неофеодализм, но без аристократического класса как идеала. Малообразованные миллиардеры перестали выделяться изысканным стилем жизни, открыто отказываясь воплощать в жизнь общественные ценности, связанные с просвещением, высокой культурой, этикой и моралью.
Если оглянуться назад, книга Бернара Стиглера Эпоха подрыва: технологии и безумия в вычислительном капитализме (The Age of Disruption, Technology and Madness in Computational Capitalism) читается как последняя воля и завещание автора. Написанная за три года до его безвременного ухода, эта работа представляет собой отчасти личную биографию, отчасти краткое изложение ключевых концепций, сдобренное мрачными предчувствиями. Она пронизана глубоким отчаянием, вызванным духом неподчинения самого Стиглера. Он считает, что Европа должна перепридумать технологии, с которыми она рассталась. Следовательно, мы должны не завоевывать мир, а спасать его. Всё, к чему может привести нынешний культ разрушения, – это варварство. Нередко Стиглер обращается к концепции Кибернетики 2.0, которую подхватил Феликс Штальдер, сформулировав провокационный вопрос: «После семидесяти лет существования кибернетики можем ли мы думать об отношениях, человеческих или каких-либо других, которые не были бы основаны на „коммуникации“ или „обмене информацией“?»
6. Удаляйте не людей, а свой профиль. Мысли о «культуре отмены»
Лучший способ удержать заключенного от побега – сделать так, чтобы он никогда не узнал, что находится в тюрьме.
Фёдор Достоевский
Я не идентифицирую себя как мальчик или девочка, я идентифицирую себя как зануда, раздражитель, глупец и беда.
@Drillknight
Угадай, кого сегодня арестуют? Ты сделал выбор – твоя беда. Я буду честен, мы все лжецы. Меня остановили, и у меня есть приводы. Угадай, кто сегодня сядет в тюрьму?[15]
Канье Уэст
Я люблю тех, кто приносит себя в жертву земле.
Ницше
В результате вспыхнувшей пандемии COVID-19 в интернете возникла оптимальная среда для «культуры отмены», или «отказа от поддержки публичных фигур в ответ на их мнение или предосудительное поведение» [1]. Этот термин появился в результате слияния соцсетей, селебрити-культуры (ранее известной как «старые медиа») и извечного стремления созревающих сообществ к чистке своих рядов. Чтобы племя продолжало существовать, его члены должны быть изгнаны и принесены в жертву. Как только эта потрясающая система останавливается, вызванный ею шок порождает новую волну отмен. Для мейнстримных изданий это хлеб с маслом, поскольку они выживают благодаря постоянному раздуванию скандалов. Высокопоставленные лица, звезды, королевские особы и медийные персоны выставляют напоказ свои неблаговидные качества и подвергаются резкому осуждению, чтобы затем возродиться в следующем цикле. Подобные скандалы нельзя назвать ни приметой времени, ни свидетельством кризиса, они всегда лежат в основе той или иной бизнес-модели. Если бы все эти неприятные персонажи были «отменены» раньше, то и обсуждать было бы нечего.
Знаменитости парят над массами. Они нестандартны, возмутительны, уникальны – они моделируют образ жизни, который по определению не является политкорректным. В рамках старой медиамодели аудитория делегировала (или, лучше сказать, передавала на аутсорсинг) им свои собственные мечты об чрезмерности. В этом смысле звезды выступали в роли доверенного лица: именно через их экстраординарный образ жизни определяются и пересматриваются нормы обычной жизни. До недавнего времени ролевые модели знаменитостей (включая интеллектуалов, писателей и актеров) представали в фантастическом мире, который как завораживал, так и отвращал простых людей, закрепляя саму идею класса, хозяев и рабов. Может ли «деплатформинг» в корне изменить принципы организации развлечений и отвлечения внимания?
То, что некогда было признаком недовольства и споров внутри сообществ, так быстро распространилось через социальные сети, что теперь считается частью нашей сверхцифровой культуры [2]. В наш век платформ «отмена» означает удаление из друзей, отписка от компаний или бойкот отдельных продуктов. «Если вы не можете их победить, забаньте их». То есть прекратите общение, как только сочтете их мнение, поведение или комментарии неприемлемыми. Разрыв отношений во имя социальной справедливости. Оставаясь в рамках транзакционной природы слова «отмена», его вполне можно трактовать как полный отказ от услуг. Когда-то объектами отмены были брони и кредитные карты. Теперь это обычные люди. Механика удаления в социальных сетях перекочевала в реальность, что привело к разрушительным последствиям для активистов и художников, вызвав в некоторых кругах истерическую шумиху, напоминающую охоту на ведьм. Здесь необходимо провести грань между #MeToo/легитимными заявлениями женщин, подвергшихся насилию, и более «символическим» образом культуры отмены в соцсетях. Может некоторые насильники и были осуждены благодаря публичной критике их действий, но вряд ли это произошло бы без, собственно, «отмены» в интернете.
Опасения, что «культура
