Лишь дикая, всепоглощающая ярость.
— Ну, Кимми, малыш, — шепчет он на ушко, видимо сдерживаясь из последних сил. — Ну ты чего? Тебе понравится! Ну давай! Ты не пожалеешь!
— Мистер Вайлд, я парень! — она прикрывается последним аргументом как щитом.
Но по блестящим в темноте, диким, жадным глазам понимает — это не сработает. Мужчину переклинило и ей не повезло. Опять. Истерика медленно подкатывает к горлу. Стоило ли ехать на другой конец света, чтобы вляпаться в тоже дерьмо. Оно того стоило? Риторический вопрос.
— Все хорошо, Кимми, — не унывает Вайлд. — У меня есть опыт в таких делах. Тебе понравится. Вот увидишь.
О чем вообще говорит этот мужик? Он хочет переспать с ней как с парнем? От всего происходящего пробивает на смех.
Она понимает, что одной ей не справиться. Мужчина сильнее, больше, напористее. Он придавливает ее своим весом. И тот момент когда одолеет — лишь вопрос времени. Вопрос времени, когда ее секрет будет раскрыт. И тогда она крупно подставит не только себя, но всех тех, кто старался и прикрывал. Кто делал новые документы, устраивал побег, покупал билеты на самолет. А вот этого она допустить никак не могла.
Не зря говорят — там где не срабатывает сопротивление, нужно искать другой подход. И она находит его. Моментально расслабляется. Размыкает до этого плотно сжатые губы, позволяет мужчине проникнуть внутрь. Он дуреет. Рычит еще сильнее и на какое-то время теряет контроль. То есть делает то, чего она и добивалась.
Главное не спешить. Подождать еще пару секунд. Когда руки, цепко держащие ее запястья, словно железные кандалы, расслабятся еще чуть-чуть сильнее. Тогда она сможет воспользоваться появившимся преимуществом.
Девушка замирает. Она вся один сплошной живой инстинкт. Она время, она мгновение, она секунда. Еще немного…
Именно в этот момент резкая вспышка света выхватывает их сплетенные в жарких объятиях, как это кажется со стороны, тела. От дверей доносится жесткое ругательство. А то что оно звучит на родном языке становится шоком. Но еще большим шоком становится мысль — их обнаружили. Два мужика целующиеся в номере самого роскошного отеля Нью-Йорка. Настоящий скандал. Только журналистов с видеокамерами не хватает. Впрочем наверняка тот кто их тут застукал, уже заснял все необходимое на телефон. И огласка лишь вопрос времени. Это что же теперь делать?
Вайлд тоже ругается, фырчит, но отпускать ее никуда не собирается. Впрочем его положение быстро меняется. Видимо тот кто их обнаружил, любоваться на пару голубков долго не намерен. Поэтому американца от нее буквально отрывает, отбрасывает в противоположный конец номера чудовищной силой. А ее наоборот подхватывают, не перестают материться, и с содроганием в сердце она узнает этот голос. Пытается достать солнцезащитные очки, чтобы только не узнали, только не заметили. Но руки не слушаются.
Ее как большой, но легкий куль перекидывают через плечо и покидают злополучный номер. Пока она свисает вниз головой в мозгу проносится миллион мыслей. Сейчас мужчина не видит ее лица. И это плюс. Но когда поставит на ноги, то увидит и узнает. И что потом? Страшно. Паника подступает быстро. Но паниковать нельзя. Надо собраться и действовать. Правда этого ей сделать не удается.
Новое темное помещение и дверь, захлопнувшаяся следом. Дежавю. Что это? Подсобка? Что они тут забыли и зачем здесь? Ее ставят на ноги. Она шарит по карманам, но достать ничего не успевает. Ее руки крепко сжимают, лишая таким образом возможности к действию.
— Значит спишь с ним, сучонок? — голос Марата резкий и злой поднимает в душе непонятную бурю. — Ну и как тебе трахаться с мужиками?
Она не успевает даже обидеться или хоть как-то среагировать на абсурдность ситуации. Грубый поцелуй застает врасплох. Конечно они целовались и раньше. Всегда ли его губы были такими жаркими и ненасытными? Всегда ли поднимали внутри такую бурю эмоций? Она не помнила. Как и всех тех обид, что он ей причинил. Пыталась воскресить в памяти, вернуть привычное чувство злости и ненависти. Но ничего не получалось. Как так? Ведь прошел всего год. Прошел целый год. И память ее подвела, а сейчас и эмоции не справлялись.
Руки сами потянулись к густым, темным волосам. Зарылись в них, перебирая отдельные прядки, ощущая легкую жесткость, поглаживая и не отдавая себе в этом отчета. Поцелуй напористый и вроде ничем не отличающийся от недавней безумной жажды Дикого. Но почему она не чувствует отвращения?
Аня, Аня — ты совсем запуталась. Что и говорить — стокгольмский синдром во всей красе. Неужели одного года тебе хватило, чтобы забыть все то, что совершило это бессердечное животное. Если уступишь сейчас, дашь слабину — он не пожалеет тебя. И ты опять попадешь в ловушку, из которой едва выбралась, очень рискуя и не только собственной шкурой.
Мысли о маме, брате, Славике и его удивительном приятеле немного приводят в чувство. Запускают мыслительные процессы, отключившиеся под напором железобетонной страсти. Надо думать, как выбираться из цепких объятий и до одури сладкого поцелуя. Почему она раньше этого не замечала? Не замечала того, как сладко он целуется. Потому что была напугана, ненавидела и испытывала четкое отвращение ко всей той ситуации годичной давности. А что изменилась теперь? Готова ли она простить? Готов ли он просить прощения? Учитывая, что он целует парня и даже не подозревает о том, что это она — стоит ли выяснять правду?
Ответ приходит быстро. Аня вообще достаточно умна, не зря столько лет в универе проучилась. Жаль конечно, что пришлось его бросить. Опять же из-за кого? Вот и не о чем тут больше размышлять. Страдать. Пытаться оправдать и простить. С Маратом можно делать только одну вещь, вернее две — бежать и прятаться.
Девушка с силой замахивается и бьет коленом туда, куда по идеи порядочные люди даже взгляд не опускают. Марат лишь едва дергается. Не хватается за свое пострадавшее место как большинство мужчин. Это еще раз подтверждает поговорку про стальные яица. Выходит есть те, у кого они действительно существует.
Тем не менее даже такой слабой заминки хватает. Девушка выворачивается из рук, проскальзывает вдоль напряженного тела гибкой лаской и бросается к двери. Там спасение, там свобода, там то к чему она так долго стремилась. А здесь ее погибель. В руках этого мужчины ее не ждет ничего хорошего. Только боль, разочарование и конец.
Хватило ума подскочить к Арону, ее напарнику, и наплести что-то про плохое самочувствие. Парень смотрел на нее как на больную, которой она собственно и притворялась. А лихорадочно горящие щеки, да сбившееся
