Я рассеянно киваю.
— Мы должны обязательно сегодня договорить. Ты поняла? Это важно! Обязательно договорить. Сегодня
20. Колокол в голове
Я выскакиваю в приёмную и схватив сумочку, бегу к выходу.
— Эй-ей, сестрёнка, ты куда? — удивлённо спрашивает Вадим.
Да, точно, вернувшись к столу, я набираю непослушными пальцами номер гаража и прошу немедленно подать машину.
— Я в больницу к бабушке, там что-то случилось. Ты со мной или здесь останешься?
— А ты скоро?
— Я не знаю, говори быстро.
— Не, давай я лучше здесь потусуюсь, схожу в снабжение там. Можно сумку оставить?
— В шкаф засунь. Всё, я понеслась!
.
Не находя себе места и проклиная пробки и светофоры, я добираюсь до больницы. Вихрем поднимаюсь по лестнице. Волосы растрёпаны, бахилы едва держатся, глаза, как блюдца, как сказала бы бабушка. Забегаю в отделение.
— Девушка, вы куда? — строго окликает меня медсестра.
— Я к доктору Юнусову, — отвечаю я, едва переводя дыхание.
Она смотрит на меня как на инопланетянина.
— Так, выйдете, пожалуйста из отделения, у двери подождите. Имя назовите.
— Моё или пациента?
Медсестра качает головой и недовольно поджимает губы:
— Пациента.
— Теплова Клавдия Степановна.
— Ожидайте там.
Я выхожу за стеклянную дверь и жду. Время ползёт мучительно долго, а врач всё не идёт и не идёт. Меня буквально колотит, ноющая, сосущая пустота внутри никак не успокоится, а среди мыслей «что случилось?» мечется упрямое «что он хотел сказать?». Прождав минут пятнадцать и не в силах ждать дальше, я снова захожу в отделение.
— Вы что, не понимаете? Я же вам сказала, ожидайте.
— Вы меня простите, но мне сказали, что надо срочно приехать, я так понимаю, что-то случилось, а теперь вы меня мурыжите за дверью.
— Доктор занят. Когда освободится, тогда и выйдет к вам.
— Ну, вы можете мне сказать, хотя бы, в каком состоянии больная.
— Теплова? — переспрашивает сестра.
— Да!
— Минуточку.
Она шелестит какими-то бумагами и через некоторое время сообщает:
— Нормально всё.
Значит жива! Огромный тяжеленный камень сваливается с души, и я даже не злюсь, что меня так вот сорвали и оглоушили, как мешком по голове, опять же бабушка так сказала бы… Впрочем, успокоиться полностью я всё ещё не могу, нет у меня доверия этой медсестре.
Звонит телефон. Блин, Лозман!
— Да, — говорю я негромко.
— Чего «да»? Ты где есть? Я уже пятнадцать минут жду.
— Я не приду.
Повисает пауза.
— То есть как? — оживает Лозман. — Я тебя тут жду…
— Я в больнице, мне пришлось срочно к бабушке лететь.
— Настолько, что нельзя было предупредить?
— Да, потребовали срочно приехать.
Лозман молчит несколько секунд, а потом спрашивает:
— А что там, случилось что-то?
— Не знаю пока. В общем, я никак не могу. И вообще, я тут подумала, что это мне не нужно. Идите вы в задницу Борис Маркович, ничего, что так по-свойски?
— Понимаю тебя, Дарья, — у него даже голос не изменился, матёрый гад, — но напрасно ты пренебрегаешь важностью происходящего. Ладно. Как знаешь. Хотя, думаю, тебе было бы лучше ознакомиться с тем, что я тебе покажу.
— А вам-то что за дело до меня? Из любви к ближнему стараетесь?
— Из любви к тебе.
— Я бы даже посмеялась, если бы ситуация была более подходящая.
— Короче придёшь или нет? Я могу на вечер перенести, часов на семь. В том же месте.
Пожалуй, приду. Что он мне там сделает, в конце концов? А я его порасспрашиваю. Можно ли вот только верить его словам?
— Ладно. Постараюсь.
.
Врач выходит ещё минут через десять.
На нём зелёная шапочка, зелёный короткий халат и такие же холщовые брюки. На удивительно круглом носу очки в металлической оправе, за ними не очень крупные, но добродушные глаза.
— Вы внучка Тепловой?
— Да.
— Пойдёмте со мной.
Он ведёт меня по коридору. Надо сказать, ремонт в больнице провели отличный. Всё идеально чистое, новое и выглядит современно. Мы останавливаемся перед дверью в палату.
— Как вас зовут, Дарья?
— Да.
— Я Виталий Алексеевич.
— Очень приятно.
— Мне тоже. Значит смотрите, Дарья. Бабушке вашей стало лучше.
Я громко выдыхаю.
— Вы чего такая взволнованная? Всё страшное уже позади.
— Да просто медсестра сказала, что вы требуете чтобы я немедленно приехала и не объяснила причины, даже не сказала в каком состоянии бабушка, жива ли.
У меня слёзы на глаза наворачиваются.
— Жива-жива, чуда, разумеется, не произошло, говорить ваша бабушка не будет, да и ходить без помощи не сможет, но состояние у неё стабильное. Было повторное кровоизлияние и, говоря проще, сейчас у неё вот такая примерно часть, с куриное яйцо, — он показывает мне для наглядности на пальцах, — у неё поражена. Можно сказать, что там дыра такая.
— И что это для нас означает?
— Означает, что вы вернётесь к предыдущему состоянию, а насколько долго, это вам никто не скажет. Вы сейчас сможете зайти в палату и поговорить с бабушкой. Но я просил вас приехать… Я кстати сестре сделаю замечание, чтобы людей так не пугала. Так вот, попросил приехать, потому что у нас в отделении реабилитации через три дня освободится место.
Я смотрю на него во все глаза, не понимая пока, куда он клонит.
— Я предлагаю вам поместить бабушку туда. Реабилитация длится две недели, а потом мы даём направление в санаторий, это у нас в области. Месяц. Условия там замечательные и, что очень хорошо, результаты просто отличные обычно бывают. Если вы согласны, нужно будет подписать документы. Так что сейчас можете навестить бабушку, а потом зайдите в ординаторскую.
— Да, конечно. Я согласна.
Бабушка меня узнаёт и улыбается, и пытается что-то сказать, и тянет ко мне руку. Я сижу с ней около получаса, рассказываю, что с ней случилось и что её ожидает в ближайшее время. Когда она засыпает я ухожу, подписываю документы и возвращаюсь на работу. По пути отправляю Роману сообщение, что с бабушкой всё в порядке, как он и просил. Все мои мысли возвращаются к нему и предстоящему разговору. _К_н_и_г_о_е_д_._н_е_т_
