смерть товарища, которую я наблюдал, в тот момент, словно отпечаток, проникла в мое тело. Часть меня навсегда осталась в Пещере.
Однажды какой-то идиот спросил, почему я занимаюсь такими опасными вещами, почему вечно куда-то стремлюсь, зачем спускаюсь на десятки метров под земную кору, почему не живу, как другие люди, почему не могу быть таким же, как все остальные. Будто я выдающаяся личность, будто других до меня никто о таком не спрашивал. Считали ли нормальным Америго Веспуччи, утверждавшего, что земля, которой достиг Христофор Колумб, вовсе не индийский континент? Конечно же, нет. Его выставляли дураком. Однако когда правда восторжествовала вопреки утверждениям невежд, Новую Индию нарекли Америкой, обессмертив само его имя.
Без людей, подобных Веспуччи, без таких, как мы, человечество так и бродило бы в потемках, влача жалкое существование.
7
На этом месте каждое лето в период с 1933 по 1935 год выступал университетский театр La Barraca под руководством Федерико Гарсиа Лорки. Этим памятником Университет и жители Сантандера хотят воздать должное его искусству.
Табличка, установленная на башне в конюшнях дворца Ла-Магдалена
Есть места, которые кажутся живыми. Пусть даже это постройки из камня, цемента или древесины, но они хранят следы тех, кто здесь побывал. Что оседает на этих стенах и черепичных крышах? Только лишь очарование минувшего времени? А может, на наших любимых предметах, когда мы их касаемся, остается что-то и от нас самих? Люди этого не замечают, они видят только пустые оболочки, только дома, окна, двери и крыши. Но есть и такие, кто способен в одно мгновение уловить энергию побывавших здесь, разглядеть отпечаток страсти, злобы, предательства, тайны.
Хоть Валентина Редондо уже бывала во дворце Ла-Магдалена, сейчас она вновь испытала чувство, будто может увидеть то, что происходило здесь прежде, но ощущение это тут же ускользнуло.
Сочетание средневековой архитектуры с георгианскими элементами выглядело весьма необычно. Дворец построили в начале двадцатого века, намереваясь создать подобие милой английской деревушки, и остроконечные гранатовые крыши и фахверковые детали, по замыслу, должны были придать всему комплексу некий налет романтизма и экзотики.
Миновав высокую и пышную живую изгородь, служившую дворцу единственной оградой, лейтенант Редондо и сержант Ривейро очутились во внутреннем дворике. Два идеально круглых газона отделяли их от главного входа и башни. По обе стороны двора – крепкие двухэтажные сооружения средневекового типа, первый ярус зданий был песочного оттенка, второй – белоснежный, с деревянными вставками насыщенного гранатового цвета. За окнами никаких признаков жизни. В целом весь этот комплекс походил на огромные частные владения, какие встречаются в английской глубинке.
– Черт, ну и местечко. Мы то и дело словно проваливаемся в прошлое. – Ривейро восхищенно озирался по сторонам. Он не знал, что этому великолепию всего лишь сотня лет.
– Ты что, раньше тут не бывал? – удивилась Валентина, уверенная, что нет сантандерца, который хотя бы раз в жизни не прогулялся по живописному полуострову Ла-Магдалена.
Ее квартира находилась как раз напротив, у знаменитого Верблюжьего пляжа, и она часто бродила по этому клочку земли, уходящему в море. Она любила посидеть на траве, где-нибудь вдали ото всех, у безлюдных известняковых утесов, откуда видно завораживающее мерцание маяка на острове Моуро.
Ривейро покачал головой:
– Представь себе, никогда. Только мимо ходил, но и то давно, пока девчонки не выросли, водил их гулять вон в тот парк. – Он указал на детскую площадку у самого моря, где на всевозможных качелях резвилась и визжала детвора.
– Слушай, но ты же наверняка бывал внутри, – не поверила Валентина.
Ривейро улыбнулся той самой типичной усталой и самодовольной улыбкой, которую натягивают на лица некоторые родители.
– Я еле успевал следить за детьми, чтобы они ничего не натворили. Они же носятся вокруг, как торнадо, ты даже не представляешь. Я до сих пор всегда начеку.
– Не драматизируй. Они у тебя уже взрослые.
– Да как тебе сказать, вроде не совсем. Одной восемь, другой десять, в университет отсылать еще рано, – улыбнулся Ривейро. – Но, признаться, место действительно великолепное.
– Ах, как же часто красота остается невидима глазу! – раздался мужской голос у них за спиной.
Ривейро и Валентина обернулись. Перед ними стоял низенький мужчина, полностью одетый в зеленое, совершенно лысый, но с густой бородой и усами. Он дружелюбно улыбался.
– Простите, я вас напугал. Вы, должно быть, и есть специалисты, то есть сыщики, я прав?
“Сыщики”? Это еще что за ископаемое? Ривейро чуть не прыснула: вот бы этот зеленый человечек сейчас сообщил, что он эльф, было бы вполне закономерно.
Но ответила Валентина более чем серьезно:
– Я лейтенант Валентина Редондо из следственного отдела гражданской гвардии Сантандера, а это сержант Ривейро.
– Конечно-конечно. Извините, лейтенант, – зачастил бородач в зеленом, – просто на вас нет формы или каких-то опознавательных знаков, вот я и не понимал, вы это или не вы… в общем, – он прокашлялся и издал нервный смешок, – Рамиро Архона, ректор университета. Простите, что так налетел на вас. Я ждал вашего приезда, потому, как только увидел машины, сразу же спустился. Я заметил, – обратился он к Ривейро, – что вы любовались нашим общежитием, красивое здание, правда?
– Правда, – сухо ответил Ривейро.
– Господин ректор… сеньор Архона, мы здесь по делу Ванды Карсавиной.
– Да я уже понял. Какое несчастье! Все никак в голове не укладывается, а надо как-то объясняться, причем не только с родственниками погибшей, но и со студентами. Знаете, нам уже звонили журналисты. Я, разумеется, ничего им не сказал! Абсолютно ничего! Только немного о самой Ванде Карсавиной – она выдающаяся специалистка в своей области, чего уж таить. Как жаль. И такая молодая, всего тридцать шесть… – Он покачал головой. – Но идемте, вы же хотите взглянуть на ее комнату, да? Мы все оставили как было, я распорядился ничего там не трогать, никакой уборки. Хотя вчера у нас уже побывали ваши коллеги… да вы и сами в курсе. По правде говоря, смотреть особо не на что, они забрали на экспертизу все ее вещи.
Валентина сама понимала, что после визита криминалистов посещать комнату спящей вечным сном красавицы имеет смысл только в порядке протокола, улик там не найти. Они с Ривейро проследовали за ректором и убедились, что внутри здания обстановка простая и функциональная, – собственно, как в любом студенческом общежитии в центре Сантандера.
– Знаете, вообще-то в феврале мы обычно здесь занятия не проводим. Но в последние дни у нас столько встреч и семинаров и так много участников, что в кампусе Лас-Льямас мест уже не хватало.
– То есть в течение года это здание
