ножом орудует. В пыль травы неизвестные превращает да в чашку ссыпает — в воздух облачка только пылевые да разноцветные поднимаются.
Пробормотала что-то ведьма, да из неоткуда вода в чашку полилась. До краёв самых наполнила. Подняла ведьма на руки бокал. Подумала над ним. Да снова к Варе направилась.
Подумала та ненароком, что на голову ей вылить снадобье желание имеют.
Да к рукам вдруг чашку протянула Варваре. Замерла, покуда та на жижу густую да мутную смотрела.
— Отрава? — вопросила её Варя, взгляда от чашки не отнимая. И такому бы не удивилась она.
Усмехнулась что ли ведьма? Едва-едва… Будто подавилась чем. И убрала чашку из-под носа Вариного. На инстинктах та за ёмкостью с жижей непонятной проследила. И увидала, как ведьма к губам себе поднесла жижу да глоток неиллюзорный сделала. Губы вытерла да снова Варе протянула напиток.
Глянула та в чашку недоверчиво. Действительно меньше жидкости стало. И дрожит вся, ходуном ходит — на самом деле потревожили покой ей.
Прищурилась Варвар на ведьму снизу вверх. Обмануть, конечно, могла — ведьма всё-таки…
А потом и приняла чашку из рук женских. Задумалась, уже с нею на полу чужом сидя. И со смесью чувств непонятных взяла да и опрокинула воду прямо через край в рот себе. Двум смертям не бывать…
Кислым сразу глотку связало. Дыхание на миг перебило. Будто жидкость вся не в живот, а сразу по телу всему распределилась. И будто второе сердце у Вари внутри застучало. Расправило что-то в теле. Налило. Дышать хлеще заставило. Жаром по спине всей пронеслось.
Заморгала Варя часто-часто. И картинка перед глазами ярче стала, чётче. Даже по углам тёмным Варвара увидала, что метла там да сундук какой-то стоит. Каждую трещинку на нём увидала.
А ведьма тем временем сама улыбаясь на неё смотрела.
— Видно, крепкая ты девка, — заключение своё вынесла.
Да обратно к столу отошла. Не прогоняя боле Варвары.
У той меж тем и в ногах силы появились. И неприятно стало в неудобной позе на полу холодном сидеть. Так что поднялась Варя. И сама к ведьме подошла.
— Варварой меня звать, — запоздало представилась.
Снова взглядом её ведьма окинула. Долгим да пронизывающим. Но вроде сжалилась.
— Годана, — сказала.
На стол Варя чашку опустевшую поставила. Да решительно к лежаку с Тихоном подошла.
Нет, не ожил.
Всё такой же холодный да мёртвый. С раной тёмною в груди. Вроде и не страшная ведь рана… Без крови особенной. Нитью зелёной перетянутая. А гляди ж ты…
— А чего ты… Про Лелю и меня говорила? — несмело Варя спросила. Кровь в теле забурлила, она и припомнила.
Рукой Годана на неё махнула:
— А-а, это… Кровь в тебе богини весны течёт. В род она к тебе затесалась. Давно ещё, что вся сила почти что и выродилась уже. Так, к ворожбе способности только остались. Да защита от колдовства малого.
Без удивления Варвара обошлась — не до того сейчас. Леля и Леля.
А всё-таки не верится Варе, что поделать ничего нельзя. И от мысли этой будто буря в душе гаснущей подниматься стала. А может снадобье это так на неё влияет. Так что сама Варвара не поняла, отчего к Годане развернулась да как на духу выпалила:
— Отправь меня в Навь.
Не стала ведьма отнекиваться, что не в курсе дел таких. Будто и тень интереса на лице Годановом мелькнула:
— Это тебе ещё зачем?
— Там душа Тихонова, — и себе, и ей стала Варя объяснять. — Найду и заберу.
— А ежели сама там останешься? — похолодел голос у Годаны, всю серьёзность показывая.
— Пусть, — выдохнула Варя.
Годана вдруг по столу рукой хлопнула, что Варя аж вздрогнула.
— Так зачем тебе помощь моя? Ты и сама там бывала.
Ничего от Ведьмы Болотной не скроешь. Варя и не стала:
— Бывала. Да тогда случайно получилось. И не того я хотела. А как нарочно попасть — не ведаю.
Долго Годана ей не отвечала. Так долго, что не удержалась Варвара, да всё таки поправила руку мёртвую Тихону. Получше положила. Чтоб лежать да ждать ему удобнее было.
— Там ведать особенно нечего, — со вздохом наконец женщина отозвалась да к Варе шагами зашелестела. Стала сбоку от неё, голову с волосами тяжёлыми наклонив. — Смерть миры разделяет. Помрёшь — смертию насильной, там и окажешься.
— Так мне ж и вернуться надобно, — не успокоилась Варвара.
— Это верно, — согласилась Годана. И протянула ей что-то.
Пригляделась Варя повнимательнее: нож это оказался. Тот самый, которым недавно Годана зелье строгала. С ручкой резной да лезвием широким.
— Специально заговорённый, — продолжила женщина. — Что частичку жизни внутри сохраняет. До поры до времени.
И вдруг всхлипнула неожиданно. Горько.
— Думаешь, наверное, чего это я за сыном не отправлюсь? Решила, что малодушничаю?
Не думала ничего и схожего Варвара.
— Да только про наказание про ведьмовство не знаешь. За него ведь дух рассеивается, едва тело умирает. Исчезаешь просто, будто и не было тебя на белом свете. Будто и всё равно свету этому на тебя.
Взяла Варвара нож из руки Годановой. Повертела в руках.
— Ты сама должна, — тихо очень женщина проговорила. — Решиться. Ежели нет — я на тебя зла держать не буду…
Да только такая надежда в голосе Годановом почудилась Варе, что аж пережалось всё внутри.
Вес ножа на ладони ощутился. И лезвия чуждого холод. Знаки неизвестные линиями ровными на спинке самой. Будто в ухмылку переплетающиеся.
Сама собой у Варвары вздох получился.
Можно ль Ведьме верить?.. Не желает ли она из мести али ещё от чего Варвару погубить просто-напросто?..
А нож в руках всё поблескивает. Равнодушно решения Варвариного ожидает.
Глава 12. Марья Моревна
Знакомый чего-то узор Варе видится. Ёлки вышитые на ткани плотной. Рядами ровными. Помятые, правда. Да выцветшие. Хотя и не мудрено это — сколько уж времени прошло, покуда Варя сумку эту видела. Где как раз закалённый нож лежал, да семена маковые, да верёвка с лучиной. И оладьи, которыми анчутка прельстился, тоже здесь когда-то лежали.
А вот и дерево чудное — кольцом ствол у которого загнулся. Которое огнём давеча горело.
Навь это.
Встрепенулась Варя. Дёрнулась с земли — хватит уже валяться, холодная всё-таки. Кольнуло у неё в боку от этого — в правом, куда как раз удар ножом ведьминым пришёлся. Заныло да засвербело. Да вроде двигаться не мешает. Так что нормально.
В этот раз сразу Варя по сторонам огляделась. На случай ежели мёртвые на неё снова пойдут али лес целый. Нет, никакого движения. Только
