не поверили. Ох! Если бы им довелось увидеть мои груди, внутреннюю поверхность бедер, спину, а главное — локти и колени, они сожгли бы меня, как средневековую ведьму. Он любил целовать мои соски и всегда радостно и удивлённо смотрел на меня, видя, как быстро они набухают.
Вы поступили абсолютно верно, достойно, тактично. Вы не видели мои груди. Лечащий врач, а никогда досконально не осматривал свою пациентку. Вы поступили абсолютно верно, достойно и тактично. Они сейчас просто в ужасной форме, правдивее будет сказать — в настоящее время они её просто не имеют. Я благодарна вам за отсутствие интереса, вернее, банального любопытства к моей груди, локтям и коленкам.
Женщина всегда благодарна мужчине, который освобождает её от стыда, позора и унижения.
— Придет время, меня вскроют и увидят то, что захотят, вернее, то, что необходимо увидеть. Прошу вас, общайтесь со мной, а не с моим телом. Мои груди на моём теле давно высохли, как слёзы на моем лице, а лицо сморщилось, как мои груди. Не стоит так пристально меня разглядывать, я не модель. Вот только этого мне не хватало на старости лет. И я на вас смотреть не буду.
В моем возрасте не стоит смотреть мужчине в глаза. И что ему искать в моих? Глаза чужого мужчины никогда не пахнут. Это я точно знаю.
Кто видел много, на большее старается не смотреть.
Кто-то сказал, что выживает сильнейший. Выживает нежнейший — так в мире всегда было есть и будет. Иногда он вёл себя по-джентльменски, иногда по-мужицки, а я всегда готова была стать в его объятиях безумной барышней-крестьян кой. В нём всегда билось два сердца: одно вверху, другое внизу.
— Назвать низ сердцем — всё равно, что землю луной.
— Он был подобен айсбергу — на поверхности совершенно немного, а то, что под водой, то только для меня.
— Мечта каждой женщины — чтобы её имел тот, кого она любит.
Мечта каждой женщины — чтобы у нее был человек, которого она сама могла бы любить. Это большое счастье.
Я до сих пор не могу понять, что лучше — любить словами или молчанием, что лучше сказать: «Я тебя люблю», — или просто услышать «Му-Му»?
Замечать ошибки через годы, цена тому не великая. Я его очень любила и очень жалела. Я думала в то время, что довольно серьёзно заболела. До сих пор не могу понять, как может на влюблённую женщину напасть такая блажь. Металась между ним и врачами. Боже, если бы я знала, что доживу до этих лет, то, не задумываясь, махнула на всё, всех и вся. И, конечно, даже не раскаиваясь в этом ни на сотую долю секунды. Мы смогли сохраниться долго, потому что не было никаких посторонних разговоров, обсуждений, злословья. Это, в конце концов, все разрушает. Хочешь любить — люби до кровавого пота, до сухих слёз и хруста в суставах, но никогда не вбивай в свою голову слово ВЕЧНОСТЬ.
Я думала, что с ним всегда мы будем общаться дыхание в дыхание, а кому сейчас нужны мои вставные челюсти? Реальность — вещь довольно жёсткая. Наши мечты и фантазии разрушаются, порой мгновенно.
Мы узнаём всё по-новому, когда смотрим на старое. Жизнь прожила, так и не узнав, за кого, где и когда умирать.
В конце концов, у каждого человека остаётся только одна сказка.
Слезы часто возвращаются, люди очень редко.
Он ушел от нее, покинул, и занедужила она.
Любовь — это не вода, в неё дважды не входят.
И не о нём она плакала и ходила по улицам большого и пустого города, сгорбившись, с почерневшим и опухшим, безмолвным лицом.
И не о нём плакала брошенная женщина, одна в пустой квартире.
Она плакала о той простенькой лампе, которая равнялась солнцу, которую она больше никогда не увидит, и о том великом и нежном молчании, которого больше никогда не услышит.
Можно выпить бутылку водки на двоих, а можно просто разделить слезы с практически незнакомым тебе человеком.
Двери.
Люди просят
Двери шатаются и скрипят.
Солнце не вода — оно высохнуть не может.
Зачем всем знать, где я живу? Должно радовать только одно, что я живу отдельно и довольно далеко. Это одно из самых больших достижений в моей жизни.
— Пойдём домой, достаточно.
Ты угощаешь всех подряд целую неделю. Они пьют годами, это образ жизни, состояние души, это как профессия.
Пойдем. Я не могу без тебя никуда уйти. Я не могу предложить тебе хороший обед, его не будет три дня. Тебе это не нужно. Я не могу предложить тебе себя, я буду только смотреть на тебя эти три дня, потому что человек не может жить без человека ни день, ни два, ни три.
Пойдём, потому что ночь прошла, и светит день, и всего оказывается поровну в нашей жизни.
Пойдём, потому что можно смеяться сквозь слезы, но нельзя смеяться, видя слезы других. Пойдём, иначе опоздаем.
Люди лечат ксеродерму
Я не ведаю ничего про двери.
Солнце не стоит на месте, оно, оказывается, ещё и светит.
Люди рождаются и умирают, и в этом промежутке с ними обязательно что-то происходит.
Люди ищут и встречаются, заходят и уходят, гневаются и вспоминают, добреют и скорбят, смотрят и удивляются, устают и просят.
Люди живут. Ничего нового не сделано, не придумано и не написано.
И о привязанности, и об отвращении писал. О здоровье писал. И о болезнях писал не в порядке их возникновения. Никто не знает, когда всё это зародилось.
Цитата из Википедии:
«Ксеродерма — пигментное наследственное заболевание кожи, проявляющееся повышенной чувствительностью к ультрафиолетовому облучению. Заключается в отсутствии или малой активности ферментов, устраняющих повреждающий эффект ультрафиолетового излучения на клетки кожи. Начинается в раннем детском возрасте. Приводит на конечной стадии к появлению разнообразных доброкачественных и злокачественных опухолей. Постепенно возникает светобоязнь, слезотечение, помутнение роговицы, деформируются ушные раковины, хрящи носа».
Проходит время, люди всё равно не могут понять, что свет, как и жизнь, не должен приносить только страдание, разочарование и боль.
Солнце светило ярко, даже очень ярко.
Я не знал, что придётся сказать по поводу моего длительного отсутствия. Женщина она умная, должна понять, что отпуск для того и даётся, чтобы терять невинность, да и её жизнь, если всмотреться внимательно, не пример для подражания.
Все скверно и черно, когда душа ослеплена вспышками на солнце.
Каждому при рождении Господь дарит коробку
