уперев руки в боки, и смотрела на меня как-то обиженно и с чувством странного женского превосходства. Покачав головой, я спросила:
– Ты о чём? И вообще, почему бы ему на мне не жениться?
– Да-да, хороший план ты придумала! Прийти служить в замок, покрутить задницей перед господином герцогом и прыгнуть к нему в постель! Только знай, дурочка, что он на тебе не женится никогда! Он никогда ни на ком не женится, потому что над родом де Санси висит проклятье!
А вот тут я сделала стойку, как охотничий сеттер. Слово «проклятье» сработало как колокольчик над дверью. Я выпрямилась и грозно глянула на Гризель:
– А ну, говори всё, что ты знаешь!
– А чего я знаю? Я ничего не знаю, – тут же испугалась она. – Только что мадам Трикотан рассказывала… Давно уже…
– Ну?
– Ну… – она совсем сдулась, оглянулась воровато и зашептала: – Предок нашего господина герцога, тот, что висит в опочивальне его, когда-то убивал девушек! Делал с ними, что душа его чёрная пожелает, и убивал! За это мать одной из девушек прокляла его и всё его потомство, мол, ни один де Санси не доживёт до тридцати лет, и жёны их будут умирать молодыми! А, и никогда в роду не будет девочек… Чтоб не передавал дурную кровь, наверное.
– Падёт проклятье, и родятся девы, – пробормотала я. – И смерть покинет сыновей твоих.
– Что ты сказала?
– Ничего.
Я потрясла головой, отчего локон выбился из причёски и упал мне на грудь. Задумчиво намотав прядь на палец, заправила её в волосы, закрыла глаза. Что же там было в начале? Кровь… параллели… не помню. Вот дура! Надо было слушать внимательно, а я Соланж трясла. Испугалась.
Проклятье на чёртовом герцоге. А я его жена. Значит, и на мне тоже. Но, если я его убью, снимет ли это проклятье? Потому что умирать молодой совсем не хочется…
Я крепко зажмурилась. Это всегда помогало мне, чтобы сосредоточиться. Вот и сейчас помогло. Проклятье можно пока оставить в стороне, оно не подействует сразу, а через три часа у меня королевский бал. Действовать нужно последовательно.
– Иди, Гризель, – сказала таким тоном, что горничная аж присела и послушно вышла вон. Потом сунулась в дверь и обиженно фыркнула:
– Тоже мне, герцогиня нашлась!
И исчезла. Я только усмехнулась. Да, герцогиня. Де Лансель, де Монтферрас и де Санси, дорогуша. Но знаю об этом только я. И это очень хорошо. Пока.
Выбрав подходящую по цвету нитку, я вдела её в иголку. Подколола ткань булавками и принялась шить.
Через час платье было готово. Теперь мне была нужна помощница, ибо одна я его не надену. Выйдя из бывшей комнаты матушки герцога, я направилась по лестнице на первый этаж, в людскую. По пути увидела, как злая Гризель надраивает щётками полы в парадной зале. Нет, её трогать никак нельзя! Она меня съест живьём. Значит, Соланж. Причёсывать она, конечно, не умеет, но я и сама соображу куафюру, а вот платье натянуть – поможет.
Я нашла свою маленькую протеже на кухне. Девочка помогала поварихе взбивать яйца в огромной миске. Увидев меня, Соланж похвасталась:
– Смотри, Мари сказала, что у меня хорошо получается!
– Я рада за тебя, – улыбнулась им обеим. – Но ты нужна мне. Пойдём, дорогая.
Соланж с радостью оставила миску и побежала за мной. По пути на верхний этаж сказала таинственным тоном:
– А ты знаешь, что Раймонд жаловался Мари, что его заставили вычистить карету с гербом?! Говорил: ну какая радость чистить карету, если господин герцог ездит верхами?
– Карету? – переспросила я. – Это, наверное, для меня. Сегодня господин герцог везёт меня на бал!
– Ух ты! – восхитилась девочка. – А ты увидишь самого короля?
– Надеюсь на это.
– Ах как бы мне хотелось хоть один разочек, хоть глазочком увидеть нашего прекрасного короля Карла… – выдохнула мечтательно Соланж. Я усмехнулась, погладив её по голове, и ответила:
– Возможно, как-нибудь и увидишь. А пока помоги мне надеть это платье.
Через час прекрасная я в роскошном платье и с высокой причёской, которую мне сделала Гризель, под руку с его светлостью герцогом де Санси спустилась с главного крыльца замка к поданной карете. Карета оказалась весьма шикарной – цвета бордо с золотой отделкой и золотым же гербом, запряжённая четвёркой лощёных вороных лошадей. Хромой Марсель предупредительно распахнул дверцу, и герцог помог мне забраться внутрь кареты. Раймонд – бородатый молчаливый кучер – причмокнул на лошадей, те двинулись шагом, ускоряясь, и вскоре уже мчали нас по дороге к Парижу.
Несмотря на то, что Санси был рядом, моё сердце билось возбуждённо и часто. Я никогда не была на балу, если не считать ассамблею в Лансе, но разве может сравниться провинциальная ассамблея с танцами под лютню и виолы с настоящим королевским балом в самом прекрасном дворце мира?
А вот Санси скрипел зубами.
Я явственно услышала этот неприятный звук и удивлённо обратилась к нему:
– Ваша светлость, вам нехорошо?
– Мне превосходно! – рявкнул он, потом добавил тише: – А будет ещё лучше, когда мой великолепный план провалится.
– Почему же он провалится, ваша светлость? – вежливо спросила, поправляя складки платья. План может провалиться только если король потребует доказательств брака, а он был заключён по всем правилам.
– Ты умеешь танцевать менуэт? – спросил он.
– Да.
– А гавот?
– И гавот умею.
– А мажестик?
– Нет, такого танца я не знаю.
– Тысяча чертей… Король всегда танцует мажестик со всякой новой дамой, представленной ко двору!
– Я могу притвориться, что мне стало дурно, – предложила практично, но герцог только фыркнул:
– Тебя приведут в чувство, и король заставит тебя танцевать…
– Значит, я буду танцевать, – пожала плечами. В моменты острой необходимости во мне всегда просыпаются скрытые доселе ресурсы.
– Ты не справишься.
– Вы даже не представляете себе, с чем я могу справиться, – усмехнулась. Санси немного помолчал, потом неожиданно спросил:
– Como ti piace il tempo?
– Il tempo è belissimo*, – ответила я, не раздумывая.
* (Ит.) Как вам нравится погода? – Погода стоит прекрасная.
И тут же последовал новый вопрос:
– Was haltet ihr von dieser landschaft?
– Bebaute Felder erfüllen mein Herz mit Frieden*, – сказала я с усмешкой. Это начало меня забавлять. Маленький лингвистический экзамен? Очень интересно!
* (Нем.) Что вы думаете об этом пейзаже? – Возделанные поля наполняют моё сердце покоем.
Герцог смотрел на меня пристально и с удивлением, потом сыграл последнюю карту:
– Pax mentis ad senioribus.
– Quid jucundus ineptias*, – с некоторой запинкой ответила я. Забыла, как будет по-латински глупость, зато помнила про чепуху.
* (Лат.) Покой для стариков. –
