пределами пещеры и поворачиваюсь, чтобы увидеть, что Шестой не лежит рядом со мной. Окружающая темнота говорит мне, что еще не утро, или восход солнца, во всяком случае, но я откидываю одеяло и вылезаю из кровати, чтобы посмотреть, что происходит. Солнце только начало подниматься над горами, все еще в основном скрытое за горизонтом, и меня приветствует небольшая толпа, состоящая из Шестого, Кенни и четырех новичков в группе, а также Тинкер, Рэтчета, Триппа и Ригса.
В моей голове звучит сигнал тревоги, поскольку все, кроме Ригса и Триппа, несут с собой припасы и оружие.
— Что происходит?
Шестой кивает, и группа расходится, заставляя мои нервы напрягаться.
— Я собирался сказать тебе, но хотел, чтобы ты отдохнула. Я не хотел тебя расстраивать.
— Ты собираешься в Калико, не так ли?
— Кенни верит, что, в конце концов, может быть способ проникнуть внутрь. Ригс и Трипп останутся на месте. Наблюдать за лагерем и не спускать глаз с тебя.
— Ты… солгал мне? Солгал прямо мне в лицо? Я не могу даже смотреть на него прямо сейчас, чувство предательства овладевает моими эмоциями.
— Как я уже сказал, я не хотел расстраивать…
— Ты обещал мне! Ты сказал мне прошлой ночью, что не сделаешь этого! Ты солгал!
— Я покончу с собой, если потеряю тебя! Его голос гремит по каньону, привлекая внимание других в лагере, которые останавливаются, чтобы посмотреть на нас. Зажмурившись, он выходит из своего приступа ярости и расхаживает по комнате.
— Ты просишь меня о невозможном, Рен. Стоять рядом и смотреть, как ты отдаешь свою жизнь.
— И теперь я должна сделать то же самое? И все потому, что какой-то незнакомец предсказал, что я этого не переживу?
— Ты сама это сказала. Ты видела, как то же самое произошло в больнице. А потом Мара. Девушка говорит правду.
— И может многое выиграть за твой счет.
Он останавливается, его взгляд становится решительным.
— Я делаю это для тебя и ни для кого другого.
— И как великий и могущественный Кенни думает, что проведет вас внутрь?
— Инженер из Шолена. Он построил туннели. Спроектировал всю эту чертову больницу. Все сообщество.
— Грегор Макканн. Он был другом папы. Страдал псориазом и приходил в клинику пару раз в месяц. Я забыла какую роль играл этот человек, вдохновитель сообщества, видя, как он этим не хвастался. Я опускаю свой пристальный взгляд от него и прочищаю горло от застрявших там слез.
— Я не могу свернуть тебя с этого пути?
— Нет.
— Тогда позволь мне пойти с тобой.
— Ни в коем случае, Рен! Не будь смешной!
— Я могу провести вас в Шолен. Я не только знаю стражника у ворот, но у меня там есть друзья.
— Ты не пойдешь с нами в эти туннели. Ты не в том состоянии, чтобы сделать это, и если у тебя там будет одна из твоих болевых атак, ты подвергнешь всех нас риску. Его слова намеренно жалят. Он отчаянно пытается отговорить меня от своих собственных страхов, что видно по выражению раскаяния, танцующему на его лице.
— Группа и так слишком большая.
— Я останусь с одним из моих друзей. Я не пойду за вами. Я могу провести всех вас за ворота.
— А если с тобой что-нибудь случится? Ты окажешься в руках врага, который скорее будет смотреть, как ты страдаешь.
— Со мной ничего не случится. Ты просишь меня доверять тебе. Теперь доверься мне.
Губы вытянуты так же тонко, как и его терпение, он задумчиво смотрит вдаль, прежде чем провести рукой по лицу.
— Отлично. Собирайся. Мы уезжаем на рассвете.
ГЛАВА 15
РЕН
Неловкое молчание повисает в воздухе, пока я сижу рядом с Кали в кабине грузовика, слева от меня Шестой, который ведет нас знакомыми дорогами обратно в Шолен и Кадмус, на другой стороне Кали.
Мой желудок скручивает при приближении к знакомой окраине лагеря к тому времени, когда наступают сумерки. Подавшись вперед на скамейке, я обращаю внимание на пустые палатки, изодранные и разрушенные, где они лежат, разбросанные по земле, которая когда-то была полна претендентов, пытающихся попасть в Шолен.
— Притормози, — командую я, и Шестой сворачивает с главной дороги примерно в двух милях от ворот общины. Осматривая окрестности, я не обнаруживаю никаких признаков жизни, и я высаживаю Шестого с водительского сиденья, любопытствуя посмотреть, осталось ли что-нибудь от семьи, которую я когда-то знала здесь. Молодая девушка, ради спасения которой я заключила сделку с мародерами.
Ступая по мягкой поверхности, я оказываюсь ни перед чем, кроме изодранного куска ткани, покрытого песком, трепещущего на слабом ветерке. Столб, на котором он был привязан, сломан пополам, а мелкие предметы, собранные под ним, являются оставленными личными вещами.
Я опускаюсь на колени, чтобы поднять куклу, покрытую грязью и красными пятнами. Слезы наворачиваются на мои глаза при мысли о том, как они могли встретить свою смерть — от рук мародеров, Легиона или Рейтеров. Я только молюсь, чтобы девушку каким-то образом пощадили. Быстрая и милосердная смерть.
Чувствуя, что кто-то стоит у меня за спиной, я поворачиваюсь и вижу, что Шестой осматривает окрестности.
— Мы должны оставить грузовик здесь. Кали и я можем войти через главные ворота. Ты берешь остальных и встречаешься со мной у стены.
— Там, где мы впервые встретились.
— Да. Там. Я принесу веревку, и ты сможешь взобраться на стену, как ты делал однажды раньше.
— Я удивлен, что они не уничтожили все это после того, как я сбежал.
— У них не было причин. Сначала они все думали, что ты мертв.
— И откуда мне знать, что охранники не пристрелят вас двоих?
— Никак. Я не утруждаю себя тем, чтобы поднять на него взгляд, раздражение этого утра все еще гложет меня.
— Так же, как я не знаю, чем закончится твое возвращение в Калико. Я полагаю, мы просто должны верить.
Я знаю, что ему совсем не нравится эта идея. Но и я тоже. Шагнув ко мне, он хватает меня за руки, и серьезный взгляд в его глазах напоминает мне о том времени, когда он был мальчиком, когда все, что он мог делать, это общаться этими кристально голубыми глазами. Беспокойство, бурлящее в них, возвращает меня к тому утру, когда папа попросил меня доставить припарку. В тот же день Легион пришел за ним, но утро началось с его молчаливой заботы о моем благополучии. Он не посмел бы сказать мне, что делает это ради меня, потому что он чертовски хорошо знает, что я бы сказала ему не делать этого. Что мне не нужно, чтобы он рисковал своей жизнью ради меня.
Вместо этого он опускает взгляд, притягивая меня к своему телу.
— Пожалуйста, будь в безопасности.
— Я буду.
Крепко обнимая меня, он целует меня в макушку.
— Ты — вся моя жизнь, Рен. Мой разум.
При виде мутаций, вгрызающихся
