нарушении императором конституции, о неконституционном характере его речи, о необходимости дать отпор и вступиться за права народного представительства». Тогда же М. В. Родзянко вызвал к себе Вязигина и объявил о решении октябристов отказать правительству в ассигновании средств на церковно-приходские школы, на котором настаивал император.
На следующий день случился запланированный скандал. Была оглашена повестка последнего заседания Думы. Вопрос о церковно-приходских школах даже не предлагался к обсуждению. Никто не сомневался, что за спиной большинства стоял Гучков. На трибуну вышел епископ Евлогий: «Если Государственная дума так поступит, она нанесет большой удар русскому просвещению и православной церкви». Правые аплодировали, а левые и центр во главе с Гучковым вышли из зала заседания. Кворума не стало. Менять что-либо было поздно. Заседание закрылось. М. В. Родзянко торопился в свой кабинет, взволнованный и раздраженный. Накануне он просил Евлогия не выступать, тот вроде обещал, но коварно обманул. В прихожей одевался В. Н. Львов. Там было много народу: сторожи, швейцары, дежурные чиновники, некоторые депутаты. Львов, никого не стесняясь, нещадно ругал Думу, называя ее изменницей воли государя.
Из Думы левые октябристы отправились в ресторан «Донон». Там собрались 11 депутатов: В. К. Анреп, В. А. Барятинский, князь А. Д. Голицын, И. С. Клюжев, Г. Г. Лерхе, Н. Н. Опочинин, А. Е. Фаворский, Н. А. Хомяков и др. Говорили о представлении депутатов государю. Октябристы, по крайней мере собравшиеся в ресторане, обиделись за Гучкова. С их точки зрения, он мог рассчитывать на более милостивый прием. Даже те октябристы, которые обычно не щадили своего лидера, в данном случае присоединились к общему хору. Солидаризировавшись с Гучковым, они перешли к обсуждению его деятельности. Защитником выступил В. К. Анреп, и только. Он обвинял всех прочих октябристов, которые предательски отвернулись от лидера, отказав ему в поддержке. С этим никто не согласился. Фракция «без руля и без ветрил» – это «заслуга» самого Гучкова, который не строил далеких планов на будущее, часто следовал за своим тщеславием и безуспешно пытался тащить за собой по тому же пути фракцию.
Царь не смог сдержать радости, когда узнал, что того не избрали в Четвертую Думу. Но даже потерпевшего фиаско Гучкова побаивались. Над ним было установлено негласное наблюдение. Частная переписка вскрывалась, каждый шаг отслеживался.
Гучков не опускал рук. В годы Первой мировой войны возглавил Центральный военно-промышленный комитет – объединение предпринимателей, созданное для снабжения армии. Дела на фронте складывались не блестяще. В этом винили императора и его окружение. В 1916 году Гучков, пользуясь связями среди военных, пытался организовать дворцовый переворот. Организовал кружок, в котором обсуждались сценарии будущего заговора. Однако дальше слов дело не пошло. Стихия ворвалась в жизнь российского общества. Началась революция, в которой Гучкову предстояло сыграть заметную роль.
2 марта 1917 года он вместе с В. В. Шульгиным принял отречение Николая II. Это было весьма символично: последние мгновения монархии наблюдал человек, лично ненавистный царю. В Петрограде он принял на себя обязанности военного и морского министра в первом составе Временного правительства. Он что-то предчувствовал. Неожиданно источник энергии иссяк, и в должности Гучков оставался недолго. В мае, в дни правительственного кризиса, вышел в отставку. Это не значит, что он забросил дела. Гучков рассчитывал на военный переворот, поддержал выступление Л. Г. Корнилова. После его неудачи выехал из Петрограда, поселился на Северном Кавказе, где поджидал Добровольческую армию. Правда, среди ее офицеров мало кто ему симпатизировал.
В 1919 году Гучков эмигрировал. И все же вокруг него продолжала вертеться история. В 1922 году Гучков организовал военный переворот в Болгарии, планировал провести нечто подобное и в Советской России. Он рассчитывал, что для этого удастся задействовать Красную армию. Однако обо всех его помыслах и усилиях в Москве знали. Его дочь Вера была агентом ОГПУ. У нее, как и у отца, была драматичная жизнь, с приключениями и неожиданными поворотами. Тяжело больной Гучков скончался во Франции в 1936 году. Упокоился на кладбище Пер-Лашез, но ненадолго – урна с его прахом исчезла из колумбария во время немецкой оккупации Парижа.
ФРАКЦИЯ
Вопрос о расколе в «Союзе 17 октября» стоял с момента основания партии. По мнению прогрессиста С. П. Мансырева, само признание «Союза 17 октября» партией свидетельствовало об отсутствии сложившейся партийной системы в России:
В общем октябристы лишь в силу русской политической незрелости могли считаться партией; это была только обывательская группа, по преимуществу земских и городских деятелей, связанных между собой чисто деловыми интересами. С этой точки зрения и следует оценивать их участие в голосовании по общим вопросам. Не колебания справа налево, как это всегда утверждалось, имели здесь место, а совершенно безразличное отношение ко всем вопросам, выходящим из сферы деловой работы. Что им было, например, до вопроса об общем избирательном праве, о свободе печати и т. д. И по принципиально-политическим вопросам они голосовали с правым крылом.
Впрочем, многие октябристы предпочитали голосовать с левым. М. Я. Капустин признавал, что уже во Второй Думе октябристы с трудом поддерживали свое единство: «На многие вопросы глядели мы различно. Это лишало нас силы сплоченности». В итоге за сравнительно короткое время думской работы от объединения откололась группа крестьян, недовольных умеренностью октябристов в аграрном вопросе.
При формировании фракции в Третьей Думе ее будущие члены буквально метались между двумя депутатскими клубами, располагавшимися на Моховой улице Петербурга: Клубом правых и умеренных и Клубом общественных деятелей. Как раз тогда среди октябристов возникли противоречия относительно формирования президиума Думы. В то время, как новоизбранный председатель нижней палаты Н. А. Хомяков вел переговоры с кадетами о возможном прохождении кандидатуры В. А. Маклакова на должность его товарища, А. И. Гучков, М. В. Родзянко и граф А. А. Уваров делили места в руководстве Думы с правыми депутатами.
По мнению Н. В. Савича, эти проблемы были неизбежны. Большинство членов фракции принадлежали к правому крылу «Союза 17 октября». Однако они были слабо организованы и малоактивны. Напротив, левое меньшинство составляло самую деятельную часть объединения11. Депутат А. В. Еропкин так описывал расстановку сил среди октябристов в апреле 1910 года:
М. В. Родзянко представляет собой лишь одно течение фракции октябристов, одно ее крыло и представляет его ярко и резко, а именно правое крыло. Между прочим, во фракции очень большое значение и силу имеет и другое течение – левое, которое давно уже провело точную границу направо и ни на какие уступки здесь не пойдет.
Показательно, что как раз