в Черном море заметно усиливалась Турция. Выделяемые средства шли на уплату старых долгов, а не на военное строительство. Впрочем, и сухопутные вооруженные силы были не в лучшем состоянии. Казалось бы, эта беседа имела практические последствия. На следующий день император вызвал к себе военного министра В. А. Сухомлинова, сообщил ему о замечаниях Гучкова, предлагая на них отреагировать.
Теперь об этом разговоре узнали депутаты. Рассказ предваряла просьба Гучкова – сохранить все в тайне. Стоит ли пояснять, что эта просьба не была удовлетворена. Информация о беседе царя с кайзером стала достоянием широкой гласности, что озадачило и Париж, и Берлин, и вызвало по меньшей мере недоумение у императора. С тех пор отношения Гучкова и Николая II заметно испортились. Сухомлинов в своих докладах императору регулярно подчеркивал вмешательство Гучкова в дела армии. Император в ответ называл октябристского лидера «подлецом» и не возражал против того, чтобы эти слова дошли до самого Гучкова. Встречи с ним он считал предосудительными, а одному из министров прямо говорил, что «Гучкова мало повесить».
Гучков без колебаний шел на конфликт, порывал с прежними союзниками. В ноябре 1908 года выступил против всевластия великих князей, которые хозяйничали в армии и ни за что не отвечали. В апреле 1911 года в знак протеста против введения земства в Западном крае в обход официально установленной процедуры демонстративно сложил с себя обязанности председателя Думы. Так, по сути, была поставлена точка в его отношениях с П. А. Столыпиным. Как уже отмечалось, в январе 1912 года Гучков выступил в Думе с разоблачением Г. Е. Распутина. Немногие любили Гучкова, а царь его ненавидел, считая человеком бестактным и ненадежным. В данном случае Николай II не скрывал чувств, публично демонстрировал брезгливое отношение к Гучкову. Императрица в переписке с супругом не стеснялась в выражениях в адрес главного октябриста.
Гучков сердился. Гучков нервничал, Гучков ошибался. Последние два года его думской деятельности стали чередой сплошных ошибок, что не было секретом для фракции. Под занавес работы Третьей Думы он вернулся к вопросу о смете Морского министерства, планируя помешать выделению новых ассигнований на флот. Это должно было стать ударом и по правительству, и по царю. Октябристы давно об этом спорили. Прежде они были склонны солидаризироваться с этой позицией, но не в июне 1912 года. К этому моменту все договоренности были достигнуты.
Гучков никогда не сдавался. 5 июня 1912 года он собрал фракцию, которой доказывал необходимость отказать правительству в финансировании флота. Доводы были прежние: серьезных планов военно-морского строительства у правительства нет; Россия – континентальная держава, которая нуждается в усилении скорее сухопутных, чем морских сил. Гучкову возражали. В качестве основного оппонента выступил депутат Н. Н. Опочинин. Тот защищал бюджетную комиссию от несправедливых нападок октябристского лидера, объяснял однопартийцам нужды флота и настаивал, что в распоряжении России слишком мало времени, чтобы его тратить на бесплодное обсуждение. Хитроумный Гучков не решился ставить вопрос на баллотировку, так что позиция фракционного большинства пока оставалась загадкой.
Однако все прекрасно понимали, за что ратовало октябристское большинство. Третья Дума завершала свои труды. Депутаты сидели на чемоданах, готовились вернуться домой, намереваясь вскоре вновь вернуться в Думу, но уже в Четвертую. Солидаризироваться с очередной авантюрой своего лидера они не собирались. В итоге Гучкова ждал вполне предсказуемый, но крайне болезненный провал. Современники отмечали, что его выступление на пленарном заседании Думы было довольно удачным. Он говорил по обыкновению ярко, привел много аргументов, но речь встретили жидкими аплодисментами. Депутаты в своем большинстве не были готовы с ним согласиться. Характерно, что Гучкову публично возражали однопартийцы: все тот же Опочинин и, что особенно показательно, А. И. Звегинцев, человек, близкий к Гучкову. Во время перерыва к депутату Клюжеву подошел самарский крестьянин Александров. Он поделился новостью, что в крестьянской группе решили голосовать против ассигнований на флот в знак протеста против решения Государственного совета отклонить законопроект о введении всеобщего обучения. Клюжев начал его отговаривать:
Нет, вы этого не делайте, так как вопрос о флоте имеет мало общего с вопросом о всеобщем обучении. Если же хотите подчеркнуть Совету свое отношение к его характеру и деятельности, то отклоните все ассигнования на церковные школы, из‐за которых собственно и был не принят законопроект о всеобщем обучении. Это будет и справедливо, и менее ответственно перед страной.
Иными словами, Клюжев, нисколько не смущаясь, выступил против лидера собственной партии. Крестьяне вняли совету, что едва ли имело существенное значение: заметной поддержки у Гучкова не было ни при каких обстоятельствах. За ассигнование на флот проголосовали 224 депутата, 71 – против. Октябристов, не поддержавших Морское министерство и последовавших за Гучковым, было всего шесть: сам Гучков, а также Глебов, А. В. Еропкин, П. В. Каменский, Кузовков, Г. Г. Лерхе. Большинство составили правые, октябристский центр, Польское коло и мусульманские депутаты.
Июнь 1912 года стал временем сбора политического урожая. Подводились итоги предыдущим пяти годам Третьей Думы. Для Гучкова они были неутешительными. Устраивались банкеты, произносились тосты в честь октябристского лидера, но громкие слова не могли компенсировать явные потери. 8 июня, в пятницу, депутаты отправились в Царское Село на аудиенцию к государю. Все шло своим чередом. Депутаты были нарядно одеты, крестьяне – в русских костюмах. Некоторые (Гучков, Хомяков) – во фраках. На особом поезде они доехали до вокзала. Там их уже поджидали кареты, которые подвезли ко дворцу. В зале их расставили группами в соответствии с губернией избрания. Император почему-то опоздал с выходом на целых десять минут. Депутаты недоумевали и ворчали, они успели привыкнуть к другому к себе отношению. Когда царь появился, раздалось громкое «ура». Николай II шел от губернии к губернии, общаясь с депутатами, с кем-то дольше, с кем-то совсем мало. Царь довольно долго говорил с Н. А. Хомяковым, Капустиным, Клюжевым. А Гучкова почти не заметил, что заметили все остальные. Царь задал ему вопрос, который более чем красноречиво продемонстрировал отношение императора к бывшему председателю Думы: от кого тот избран, от Москвы или от Московской губернии? Разумеется, император был об этом прекрасно осведомлен. Обойдя всех депутатов, император обратился к присутствующим, высоко оценив деятельность народных избранников и призвав их в завершение своих трудов поддержать ассигнования на церковные школы.
По словам А. С. Вязигина, Гучков был буквально взбешен. Его коллеги смущены, так что даже тост за государя на состоявшемся вслед за тем банкете не вызвал большого воодушевления среди депутатов. В тот же вечер в Думе шли разговоры «о
