Коломбани, несомненно, сам был завсегдатаем скачек, потому что ошибся он всего на несколько минут. Зазвонил телефон. В трубке раздался голос Жанвье:
— Я все еще в Венсене, шеф. Пытался дозвониться к вам на Набережную.
— Скачки кончились?
— Полчаса назад. Я остался со служащими. Очень-то с ними сейчас не поговоришь: работы у них выше головы. Удивляюсь, как они не делают ошибок в подсчетах.
Я расспросил их о крупных ставках. Один парень из тысячефранковых касс услышал и прямо-таки вскинулся Он поездил по Центральной Европе и различает на слух тамошние языки. «Чех? — переспросил он. — Есть тут один. Постоянно ставит большие суммы, особенно на аутсайдеров. Я сперва даже подумал — посольский чин».
— Почему? — заинтересовался Мегрэ.
— Похоже, шикарный тип: породистый, изысканно одет. Почти всегда проигрывает, но виду не подает, только криво улыбается. Но заметил его служащий не поэтому, а из-за женщины, обычно появляющейся вместе с ним.
Мегрэ облегченно вздохнул и остановил ликующий взгляд на Коломбани, словно говоря: «Мы их накрыли!»
— Ага, теперь и женщина! — громыхнул он в трубку. — Иностранка?
— Парижанка. Я из-за этого с ипподрома и не ухожу. Поговори я с парнем раньше, он давно показал бы мне эту парочку: они были здесь сегодня днем.
— Опиши женщину.
— Молоденькая, очень, красивая, одевается, видимо, у лучших портных. Но это не все, шеф. Парень уверяет, что она киноактриса. Он-то сам не большой любитель кино, звезд не помнит. Уверяет, впрочем, что это не звезда, а так, на вторых ролях. Я перечислил ему кучу имен — все безрезультатно.
— Который час?
— Без четверти шесть.
— Раз уж ты в Венсене, махни в Жуэнвиль. Это недалеко. Попроси своего конторщика проехаться с тобой.
— Он сам предложил свои услуги.
— Сразу за мостом начнутся киностудии. Обычно у продюсеров хранятся фото всех актеров, включая тех, что на второстепенных ролях: к этим карточкам обращаются при распределении ролей в новых фильмах. Понял?
— Понял. Куда вам звонить?
— Домой, — заключил Мегрэ, опустился в кресло и облегченно вздохнул.
— Кажется, дело пойдет.
— При условии, конечно, что это наш чех. Мегрэ наполнил рюмки с золотым ободком, выбил трубку, заложил новую порцию табаку.
— У меня впечатление, что ночь нам предстоит беспокойная. Девчушку велел привезти?
— Ее отправили сюда три часа назад. Я сам встречу ее на Северном вокзале.
Имелась в виду девочка с фермы Мансо, единственная, кто чудом спасся во время резни и видел одного из налетчиков — Марию, женщину, лежащую теперь со своим малышом на больничной койке.
Опять телефон. Теперь снимать трубку стало даже несколько жутко.
— Алло…
Глаза Мегрэ снова уставились на коллегу, но на этот раз — с досадой. Говорил комиссар приглушенным голосом. С минуту вообще молчал, ограничиваясь поддакиванием через почти равномерные промежутки. Коломбани тщетно силился понять, о чем разговор. Ни о чем не догадываться было тем более обидно, что в трубке слышался голос, в гудении которого можно было иногда различить отдельные слоги.
— Через десять минут? Конечно. Точно, как я обещал. Почему у Мегрэ такой вид, словно он с трудом сдерживается? Его поведение опять полностью изменилось. Ребенок, ожидающий, когда его подпустят к рождественской елке, — и тот меньше дрожал бы от нетерпения, чем комиссар, как ни старался он выглядеть спокойным и даже добродушно-ворчливым. Повесив трубку, он не возобновил беседу с гостем, а распахнул дверь на кухню и объявил:
— Сейчас приедет твоя тетка с мужем.
— Как! Что ты говоришь? Но…
— Сам удивляюсь, — перебил он жену, которой тщетно подмигивал. — Случилось, видимо, что-то серьезное, непредвиденное. Она хочет немедленно поговорить с нами. — И, просунув голову в дверь, Мегрэ принялся строить жене гримасы, чем окончательно сбил ее с толку.
— Вот те на! Только бы не какая-нибудь беда!
— А может, она по поводу наследства?
— Какого наследства?
— Ее дяди.
Когда Мегрэ вернулся к Коломбани, корсиканец лукаво улыбался.
— Извини, старина. Сейчас явится тетка моей жены.
Я еле успею одеться. Не выставляю тебя, но сам понимаешь…
Комиссар из Сюрте опорожнил рюмку, встал, утер губы.
— Пустяки! Я же знаю, что такое родня. Позвонишь, если будет что новое?
— Договорились.
— Сдается мне, это будет скоро. Не знаю даже, возвращаться ли мне на улицу де Соссэ. Пожалуй, не стоит. Если не возражаешь, я побуду на набережной Орфевр.
— Вот и отлично. До скорого!
Мегрэ чуть не вытолкнул гостя на лестницу. Когда дверь захлопнулась, он быстро пересек комнату и взглянул за окно. Слева от склада «Лот и Пенен» виднелась выкрашенная в желтый цвет лавчонка овернца, торговавшего вином и углем, и Мегрэ впился взглядом в ее дверь.
— Ты наврал Коломбани? — спросила г-жа Мегрэ.
— Конечно. Я не хотел, чтобы он столкнулся с людьми, которые к нам сейчас зайдут.
С этими словами он машинально оперся о подоконник, где чуть раньше стоял корсиканец, и рука его наткнулась на газету. Мегрэ опустил глаза и увидел, что она сложена так, чтобы сверху оказались объявления. Одно из них было обведено синим.
— Каналья! — процедил комиссар сквозь зубы. Между Сюрте и уголовной полицией существует застарелое соперничество, и для человека с улицы де Соссэ истинное удовольствие сыграть шутку с коллегой, работающим на набережной Орфевр. К тому же Коломбани не так уж и зло отомстил Мегрэ за вранье и выдумку с теткой. Он лишь оставил ему доказательство того, что раскусил комиссара. Объявление, напечатанное с классическими аббревиатурами во всех утренних газетах и дневных бюллетенях ипподромов, гласило:
«Друзьям Альбера целях безопасности срочно зайти Мегрэ домой 6. Ришар-Ленуар, 132. Полн. тайна гарант. честн. слов.»
Они-то и звонили от угольщика напротив, проверяя, не розыгрыш и не западня ли это: пусть Мегрэ лично подтвердит свое обещание. Словом, хотели убедиться, что путь свободен.
— Прогуляйся-ка по улице, госпожа Мегрэ, и не слишком торопись. Шляпу надень с зеленым пером.
— Почему именно эту?
— Потому что скоро весна.
Пока приглашенные переходили улицу, всем видом показывая, что решаются на серьезный шаг, Мегрэ наблюдал за ними из окна, но издалека узнал лишь одного.
Несколькими секундами раньше комиссар не знал о визитерах ровно ничего — даже из какого они круга. Но в одном он мог поручиться — они тоже бывают на скачках.
