новаторской, напряженной и странноватой.
Затем она вернула батарейки в пульт и погрузилась в многосерийный телесериал «Друзья», благо рядом не было Гонсало, который считал этот фильм поверхностным, хотя и смеялся над выходками Фиби и над тем, как метко швыряет пирожные Джоуи (а втайне считал, что Карла представляет собой странную помесь Рэйчел и Моники). Раньше Карле не доводилось пересматривать первый сезон сериала, поэтому теперь она наслаждалась его эпизодами, как старыми семейными видеозаписями. Актеры выглядели такими юными, почти детьми; она вспомнила себя в середине девяностых, когда была даже моложе исполнителей ролей в этом фильме. И подумалось: наверное, тогда она тоже, как и сегодня, провела полдня на кровати в одних трусиках, поглощая эти же самые эпизоды на телеэкране и даже, возможно, смеясь над этими же шутками. Теперь, много лет спустя, ей не показалось странным развлекать себя тем же юмором; напротив, это наполнило ее загадочной радостью. Она посмотрела первые восемь серий первого сезона и пропустила девятую – ей были неприятны сюжеты о Дне благодарения – и сосредоточилась на середине десятой, где Росс берет себе обезьяну, а Фиби знакомится с Дэвидом, как вдруг услышала, что Гонсало возвращается после ужина вместе с поэтом Сальгадо. Она неохотно надела халат и вышла в гостиную, как на тропу войны. Поэт Сальгадо был лучшим другом Гонсало и самым забавным из всех его друзей, по мнению Карлы, но в тот вечер ей не хотелось терять время с двумя подвыпившими мужиками.
– Он действительно в глубокой депрессии и хочет еще пообщаться, – объяснил Гонсало.
– Так предложи ему свои антидепрессанты, – сказала Карла.
– Но я же их не принимаю, – озадаченно ответил Гонсало.
– Извини, Карла, – прервал его Сальгадо с показной деликатностью пьяницы. – Просто я немного взбешен и не пойму, почему мне так плохо.
– И что же с тобой не так? – спросила Карла.
– С молодухами не получается.
– А вот мне понятно, почему не получается, – сказала Карла. – У тебя плохо выходит, потому что ты эгоцентричен, и к тому же ты жирнее куска сала. От одной мысли переспать с тобой женщины должны бежать прочь в ужасе.
Карла тут же пожалела о своей грубости и некоторое время оставалась с мужчинами, множа их никчемные оправдания. Хотя ей никогда не требовалась диета, она из чувства вины предложила очень простую для поэта Сальгадо, которого на самом деле никто так не называл: с малых лет он был известен как Гуато́н[18] Сальгадо, а потом и сам стал себя так именовать. Это позволяло ему забыть о своем ожирении или не воспринимать его как проблему, потому что слово стало скорее именем, чем прозвищем. (Было время, когда он сбросил около десяти килограммов, поэтому говорили, что Гуатон Сальгадо стал тощим, что, конечно, не соответствовало действительности – просто он стал выглядеть чуть менее толстым.)
– Извини ее, она не хотела тебя обидеть. Иногда она просто не может сдержаться, вот и все, а тебе известно, что в последнее время нам пришлось нелегко, – сказал Гонсало тихим, по его мнению, голосом, поскольку тоже был полупьян. Но Карла слышала все это из комнаты.
– Да не дергайся ты, я в курсе, что у меня лишний вес. – Гуатону потребовалось большое усилие, чтобы произнести слово «лишний».
Уже в течение часа Гуатон Сальгадо обещал уйти, однако его пришлось почти выставлять из дома.
– А теперь, приятель, отправляйся-ка ты спать, – сказал ему Гонсало.
Сальгадо с трудом встал и, похлопав Гонсало по спине, изрек:
– Надеюсь, у тебя все получится, братишка. Всех благ тебе.
– Благодарю, приятель, – сквозь зубы ответил Гонсало.
Что такое должно получиться у Гонсало? Карла понятия не имела, но не собиралась его расспрашивать, поскольку, во-первых, ей ужасно хотелось спать, а во-вторых, она стремилась разгадать тайну сама. И провела добрую часть субботы, тщательно обдумывая все варианты. Было понятно, что она и Гонсало не станут снова пытаться завести ребенка, но что, если Гонсало сделает ставку на то, чтобы убедить ее? Вот она, его тайная цель. Такой вывод имел смысл, ведь раньше он был главным сторонником этой идеи, а теперь, три месяца спустя, даже странно, что Гонсало выглядит смирившимся или сдавшимся.
Встревоженная этим выводом, она прямо спросила Гонсало, что за секрет, что за тайна, в отношении которой Гуатон Сальгадо высказал свое пожелание. Гонсало тут же ответил, что у него готов сборник стихотворений и что есть возможность опубликовать его в издательстве «Пуэнте-де-Мадера».
– А я и понятия не имела, что ты закончил книгу.
– Я не думал, что она тебя заинтересует.
– Мне любопытно, конечно. Даже очень. Дай, пожалуйста, почитать.
– Сначала кое-что надо подправить, а потом я покажу тебе.
– Нет, хочу прочесть сейчас, – заявила Карла с приятной решимостью, которая прозвучала настойчиво, но не требовательно.
– Завтра?
– Немедленно.
С годами интерес Карлы к поэзии не возрастал, ибо у нее действительно не хватало на это времени. Иногда она брала в руки романы Амели Нотомб, Ясунари Кавабаты или Салмана Рушди, но избегала поэтических сборников. И хотя друзья-поэты Гонсало казались ей забавными, а сам он постоянно говорил о них, она забывала, что, наряду с изучением и преподаванием поэзии, он тоже сочиняет стихи. А раз уж Гонсало собирается издать свой сборник, она, разумеется, хочет его прочесть.
– Значит, «Пуэнте-де-Мадера» – единственное заинтересованное издательство? – спросила Карла.
– На сегодня оно самое престижное из публикующих поэзию, – ответил Гонсало, словно указывая на что-то очевидное.
– Надеюсь, все срастется. А велика ли вероятность?
– Сейчас там читают тексты, и мне пока не ответили.
– А другим издателям ты тоже посылал рукопись?
– Дело в том, что выбор невелик. «Висьон Комуникабле» тоже хороший вариант, но у них паршивая сеть распространения. А в «Эдисьонес Син Футуро» классные ребята, они мне нравятся, но книги выпускают ужасные. В других же издательствах – засилье мафии, к которой у меня нет доступа. Да мне и неинтересно с ней связываться.
Последняя фраза прозвучала удачно, придав ее автору некоторую художественную целеустремленность. Гонсало схватил пульт дистанционного управления и начал переключать телеканалы со скоростью своего нервного моргания.
– Дай почитать, – настаивала Карла.
– Обязательно. Вот только немного отредактирую. Позволь мне закончить тексты.
– Но ты же сам сказал, что завершил сборник. Или отправил его в издательство, не доработав?
– Нет, дело в том, что тогда я решил, что все завершено. Как говорил Поль Валери, произведения не завершают, их забрасывают.
Эта сентенция прозвучала странно в данном контексте, как будто поэт Поль Валери был педантичным профессором французского языка или нравоучительным плотником.
– Ладно, и все-таки я хочу прочитать твои стихи сейчас. Неси их сюда, не жадничай, – умоляла его Карла.
– Так и быть, но сначала схожу в туалет.
Он схватил ноутбук и заперся в ванной.
